«Внимание! В шестнадцатом блоке…»
– Только не говори, что он там, – в глазах женщины стояли слёзы.
Никлаус молча развернул на планшете поиск и ввёл идентификатор сына. Зелёный маячок мигал в тридцать четвертой секции. В ужасе Оливия прикрыла рот рукой, заглушая крик отчаяния.
– Индикатор зелёный – значит, живой! – он вдавил палец в точку на экране.
Оливия смотрела на мужа обезумевшими глазами. Тогда он схватил её за плечи и с силой тряхнул.
– Я вытащу его, слышишь?
Не дожидаясь ответа, Никлаус взял респиратор и побежал в тридцать четвёртый отсек. Он постоянно сверялся с неподвижной зелёной точкой на экране. Возможно, сын был без сознания.
– Держись, сынок, – шептал он, взмахивая запястьем над очередным замком.
Он открывал и закрывал шлюзы, двигаясь в эпицентр пожара. Железные стенки коридоров становились всё горячее, сигнализация кричала всё громче, дым застилал глаза.
Не в силах двигаться дальше, Никлаус зажмурился. Когда он снова взглянул на планшет, зелёная точка приближалась к нему. Он открыл очередной шлюз и утонул в густом сером дыму.
– Максимус? – крикнул Никлаус и закашлялся.
В ответ из пелены вышли два спасателя в огнеупорных комбинезонах. Они несли на носилках обгоревшее тело. Советник увидел опалённые волосы и брови сына, тёмные, израненные руки и грудь.
– Всё в порядке, Советник, – доложил один из спасателей. – Он жив. Мы нашли его в вентиляционной трубе. Голова и ноги не пострадали, а вот туловищу и рукам сильно досталось.
– Мальчик мой, – прошептал Никлаус, едва коснувшись ладони сына. Он сглотнул боль и отчаяние и тут же сделал звонок: – Готовьте медкапсулу и планолёт в Цитадель!
Пока спасатели помогали остальным пострадавшим, Никлаус вернулся в кабинет и дрожащими руками набрал Фемиду. Она, безусловно, уже была в курсе происходящего.
– Спаси его, умоляю! Любая цена, – таким жалким главу Городского Совета Нолланда не видел никто.
– Я сделаю всё от меня зависящее, Никлаус. Максимус-3729 очень ценный индивидуум. Планолёт уже вылетел, а я дала распоряжение медикам. Мы ждём его. Но, Никлаус, я должна предупредить тебя…
– Слушаю, – он затаил дыхание.
– Не уверена, что смогу вернуть его коже былой вид.
– Сделай, что сможешь. Сейчас речь идёт не о красоте. Пусть только он переживёт эту ночь.
Фемида кивнула, и голограмма плавно растворилась.