– Народ, тут такое дело… У меня сегодня ночью родился сын.
И после таких новостей я подумала, что стены клуба не выдержат и рухнут от оглушительного ора толпы. Кто-то свистел, кто-то хлопал, но большая часть людей начала скандировать имя Фила, а он пожал плечами, снова поднял руку вверх и рассмеялся:
– Народ! Народ! От души! Но чисто по братски, давайте чутка потише, а? Малого в родилке разбудите.
Взрыв хохота ударил мне по ушам, а Фил достал из заднего кармана пять конвертов, показал их, подняв над головой, и толпа снова притихла.
– Народ, короче мы тут подумали, что это дело надо отметить по-особенному. И тема вот в чем. Среди вас по любой есть те, кто клёво танцует и может даже захочет сняться в клипе. Так вот. Сегодня у вас есть реальный шанс. Здесь, – Фил снова продемонстрировал конверты, – лежат листочки с названием песни. Если есть те, кто прямо сейчас готов выйти на сцену и показать себя – вперёд. Мы посмотрим и выберем лучшего. Устроим типа батл. Победитель снимется со мной в клипе, ну и бонусом я оплачу счёт всем рискнувшим. Как вам такая тема?
Я, увидев несколько десятков человек, рванувших к сцене, решила на всякий случай отойти к стене, чтобы меня не смели, и даже практически успела до нее дойти, но в мои руки вцепились чьи-то пальцы и потащили за собой на сцену. И только оказавшись на ней разобралась, что это были Лора и Анька с горящими от восторга глазами. Они едва не визжали от восторга, чего нельзя было сказать обо мне.
– Симонова! Эвка! Мы тут всех порвём! – торопливо зашептала Аня. – Сейчас как зажжем! Эвка! Клип! Прикинь! Клип с Филом! Эвка!!! Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!!!
Я не особо уверенно пожала плечами, а Аня заскакала на месте, хлопая в ладоши, и завопила, когда к нам вернулась Лорка, урвавшая заветный конвертик:
– Ну! Ну! Лор! Ну что там!?
– Да сейчас! – Лариса разорвала один край, вытащила небольшой листочек и, прочитав единственную строчку на нем, захохотала, мотая головой. – Девчонки, это пипец!
– Что там? – спросила я, и Лора протянула мне бумажку с надписью «Rammstein – Sonne». – Вы серьезно? Может, не будем?
– Будем, Симонова! Ещё как будем! – закивала Лора. Она задумчиво постучала пальцем по губе, а потом кивнула своим мыслям, – Короче, делаем вот что…
Я чувствую этот щекочущий ноздри аромат едва захожу в клуб. Втягиваю его, осматривая запретный кусок пирога, который Хан так хотел урвать для себя, и как никто другой понимаю почему. Прибыль! Это место пахнет деньгами, словно банковское хранилище, перекинувшееся под обличье клуба, чтобы воришки никогда не догадались, где спрятаны тугие пачки хрустящих купюр. И здесь их много. Очень много. Только забрать себе нельзя. Можно посмотреть, даже пощупать, пуская голодные слюни и облизываясь, но потом лучше положить на место. Отец дважды повторил, что Гроссовых нельзя трогать ни при каких обстоятельствах, и его запрет – слово, против которого даже мне не стоит переть. Аукнется. Не пощадит. Есть целый город, мой город, но в нем останутся два места, о которых лучше не думать – фирма Гроссова-старшего и клуб его сына «Feelings». Лакомый кусочек. Вишенка на торте. Только ее нельзя съесть – крохотная и очень вкусная вишенка встанет поперек горла и убьёт.