Моего терпения хватает только на почистить зубы и умыть лицо. Я решаю принять душ позже, выскакиваю из ванной и с коробкой в руках чуть не прыгаю на кухню, где Манька в своих огромных наушниках кашеварит у плиты, пританцовывая и изображая звезду с микрофоном в виде ложки. Что-то поет одними губами и срывается в испуганный визг, когда я трогаю ее за плечо:
– А-А-А-А!!! – отскакивая от меня, как от чумной, Манька роняет свой микрофон, хватается за скалку одной рукой, а второй за сердце, и, вжавшись в угол, тянет вниз наушники, в которых на полную катушку поет Агилера. Облегченно выдыхает, увидев меня, и начинает хохотать. – Эвка, блин! Ты дура? Я чуть кондрашку не поймала!
– А у меня вот что! – показываю ей коробку, и Манька тут же забывает и про кондрашку, и про скалку.
– И что там?
– Бомба! – хохочу я. – Очень вкусная бомба! Полицию вызывать будем?
– Ой, вот скажешь тоже! – фыркает она в ответ, прожигая нетерпеливым взглядом картон и принюхиваясь. – Открывай уже!
Мне самой не терпится, но еще больше хочется повариться в томительном предвкушении. Поэтому всеми правдами и неправдами оттягиваю открытие коробки. Достаю из шкафчика тарелочку, кладу ее на стол, потом ищу нож, чтобы разрезать наклейку, скрепляющую край крышки и дно.
– Эвка, блин! – Манька, уже пристроившаяся за спиной, чтобы ничего не пропустить, пихает меня в бок концом своей скалки, поторапливая, и я, наконец, поднимаю крышку.
Два стаканчика с кофе – один для меня, а второй для Маньки, судя по надписям на их боках, – и четыре пирожных, между которых лежит та самая карточка с пожеланием доброго утра и инициалами.
– Мамочка! Какая красотища! – Манька пищит от восторга и вздыхает, прижимая скалку к груди, а мое настроение взлетает еще выше.
Хлопнув подругу по ладошке, потянувшейся за пирожным с земляникой, хихикаю ее ойканью и канючащему:
– Ну, Эва! Не жадничай!
– Да не жадничаю я! Подожди немножко! – снимаю крышечки со стаканчиков и окончательно таю от рисунков на кофейной пенке.
На Манькином огромный раскрытый зонт, а на моем солнышко…
– Эв! Ну, Эв! Эвочка! Эвушенька! Ну сколько можно-то? Давай, я свое возьму, а ты на свое смотри сколько влезет? Ну по два же… Эва!
Я киваю, чтобы Манька перестала меня тормошить, и она со счастливыми визгами перекладывает «свои» пирожные на тарелочку, забирает кофе, жмурится, вдыхая его аромат, а сама, глупо улыбаясь, тянусь за карточкой и иду в комнату за телефоном.