Во всех рассуждениях Гартмана о таком новом способе познания присутствует и еще один очень интересный аспект. Так, в заключении своего основного труда Гартман приходит к выводу, что «В установлении тождества мышления и бытия существует некий замкнутый круг исходных посылок, вследствие чего невозможно строго доказать абсолютную истину. Ибо само сознание заключено в этот круг, и оно (сознание и его носитель, – авт.) никогда не может стать на какую-либо точку зрения вне его, точку зрения, с которой можно было обсудить свойство этого круга». Однако именно темпоральная генетика объемной реальности, с такими встроенными интеллектуальными конструкциями, как ассоциированная эпистемологическая платформа и кольцевой научный архетип, как раз и обеспечивают возможность такой «отстраненной» оценки какого-либо конкретного объектного плана и присущего ему горизонта знаний. Но даже то, что Гартман четко обозначил эту проблему и говорил о том, что по-настоящему серьезно и глубоко можно рассуждать не о какой-то недостижимой, абсолютной истине, а только лишь о большей или меньшей степени вероятности каких-либо выдвигаемых гипотез применительно к реальности (а дело науки, следовательно, повышать эту степень вероятности) – заслуживает всяческого уважения. И следовательно, этика Гартмана – это аспект метанауки (или науки будущего, Новой философии и проч.), предметом которой является активность неосознаваемых инстанций психического, взаимодействующих с осознаваемыми инстанциями психики, в том числе и в аспекте особым образом выстраиваемого адаптивно-этического межличностного и социального взаимодействия.
Что же касается пессимистической позиции Гартмана, высказываемой в том числе и в отношении этической перспективы цивилизационного развития человека и общества, то по его версии, мир «создан» бессознательным, вернее его волей по непонятной причине и с неизвестной целью. И здесь сразу же напрашивается аналогия с гегелевским мировым разумом, использующим людей как средство для достижения своей цели. Что, собственно говоря, и является онтологическим основанием пессимизма у Гартмана (В. Б. Колмаков, 2014). Выводимые отсюда пессимистические установочные позиции в этике у Гартмана основаны на трех постулатах: счастье невозможно в бытии; счастье невозможно в инобытии; счастье возможно лишь в небытии. В интерпретации выдающегося русского философа Владимира Сергеевича Соловьёва подобная этическая метапозиция выводится из такой логики: «Высшее благо, последняя цель жизни, не содержится в предметах данной действительности, в мире конечной реальности, а напротив, достигается только через уничтожение этого мира, и, во-вторых, в признании, что эта последняя цель достижима не для отдельного лица в его отдельности, а только для всего мира существ, так что это достижение необходимо обусловлено ходом всеобщего мирового развития» (В. С. Соловьев, цит. по изд. 1988).