«Стану врачом, буду лечить душевнобольных», – рассуждал наивный Лёвка.
Когда мать вечером спросила, отдал ли он свои документы в технический колледж, Лёва впервые в жизни крупно соврал: «Конечно, мам». Он думал о том, как обрадуется его мать, когда узнает, что сын станет врачом. Врачом ему, разумеется, стать не светило, даже не грело. Экзамены были провалены, а пересданное ЕГЭ и того хуже. Лёвка долго смотрел на списки, ища своё имя, а потом на баллы рядом с ним. Нахмурившись, он отошёл, прикидывая в уме, что сделал не так. Вечером он обещал матери сюрприз, сюрприз удался.
Лёвка проштудировал сборник с вузами и на следующий день стоял в очереди на подачу документов в университет Мечникова. Довольный, как слон, он сразу пошёл на экзамен. И в этот раз был уверен в себе.
Уверенность Лёвке не помогла, ведь он попросту был тупым. За то время, пока интровертный Лёвушка выглядывал психов напротив, его матери следовало бы показать сына специалисту, тогда бы тот диагностировал умственную неполноценность. Увы, мать Лёвки души в сыне не чаяла, а ещё много работала. Вечером после смены на заводе, где она фасовала тапочки и одноразовые шампуни, мать целовала сына в лоб и спрашивала: «Как дела в школе?» Тот невозмутимо отвечал: «Нормально». Её могло бы насторожить, что семнадцатилетний Лёва по-прежнему позволял целовать себя в лоб, но ей казалось, что сын просто хороший мальчик… А хороший мальчик в попытке отыскать в самом себе врача потерпел фиаско и просрал все сроки подачи документов в колледж.
Однажды мать, наконец, спросила, когда же начинаются занятия. Выяснилось, что никогда. Лёва остался с аттестатом о среднем образовании, без работы и без перспектив. Отец был в бешенстве. Главным образом он обвинял мать Лёвки, но и сам парень получил тоже. Так, уже к середине сентября Лёвка отправился к бабушке в Лисьи горы, чему был несказанно рад.
– Отощал совсем с экзаменами этими, – причитала бабушка. – Говорила ведь Марьяне, чтобы кормила лучше. Уж я ей позвоню, – обещала она Лёвке. А тот знай, бабкины пирожки с капустой трескал, чаем запивал и улыбался. Любил он бабушку.
Левка, в самом деле, был тощим, как жердь, и не отъедался даже у бабули Марии. Непропорционально большая голова, длинные руки, Лёвка по меньшей мере был некрасив. Некоторые считали его уродом. Но уродом-то он не был. Скорее никаким: не добрым и не злым, невзрачным, незначительным.