При этом ещё отец внушал ему, что для того, чтобы стать серьёзным учёным в какой-нибудь области математики, надо успеть, будучи совсем юным, усвоить огромное количество весьма специфической информации. И лишь опираясь на эти горы знаний, сумев превратить их в свой собственный, эффективно работающий инструментарий, ты можешь дарить миру науки новые знания. Помимо яркого математического дарования, здесь нужна интуиция и огромная работоспособность. Ну, и ещё необходима абсолютно непонятная далёким от науки людям, беспредельная влюблённость в математику и желание приумножать её несметные богатства.
Он же, в отличие от своего отца, был глубоко убеждён, что всё обстоит на самом деле не совсем так. Различия были в деталях. Но весьма существенные. К тому же он считал, что отец стал математиком лишь потому, что жизнь в Советском Союзе была удивительно скучная. Только скука и безысходность могли заставить блестящие умы того времени заниматься математикой. Да и наукой вообще. Ведь это, фактически, для всех негуманитариев был единственный способ самореализации. Он же ненавидел скуку. И несмотря на то, что хоть и небольшой, но всё-таки безусловный математический талант у него был, он не хотел становиться математиком. Но для этого ему, прежде всего, надо было сбежать из-под диктата отца.
Тогда ему было всего четырнадцать лет, а вся эта ситуация казалась ему почти безысходной. Выхода нет – повторял он вслед за солистом известной группы. А сам всё время искал то, чего нет. И, в конце концов, он всё же нашёл какое-то решение этой проблемы. Ну, как порой и бывает в этой жизни, когда думаешь, что выхода нет, всегда находится какой-то другой выход.
Свою первую компьютерную игру он написал в тринадцать лет. А продал её в четырнадцать. Дальше всё решилось само собой. Именно тогда он понял, что для того, чтобы быть хорошим математиком, необходимо стать аскетом на всю оставшуюся жизнь. А у него же никогда не было такого желания. Именно в четырнадцать лет он и уехал из дома в частную школу, которую ему якобы оплатил какой-то благотворительный фонд. На самом же деле, школу он оплатил себе сам.
Деньги у него уже были. А с ними появилось и ощущение свободы. И непонятно, откуда и зачем, но почти сразу же вслед за этим возникло и множество желаний. Это были такие желания, которые он мечтал незамедлительно воплотить в жизнь. Разные и всякие. В том числе и самые сумасшедшие. Их он старался держать под контролем. Со временем это вошло в привычку. Предельная рациональность стала его второй натурой. Иногда его называли человеком-роботом. Он только посмеивался над этим. Сам же себя он всё чаще называл эмоциональным инвалидом. Инвалидом ведь является человек, который лишён чего-то. Ему казалось, что у него отсутствуют глубокие чувства и искренние эмоции. Он не влюблялся, не выстраивал длительные отношения, не заводил с кем-либо крепкой дружбы. Словом, в его жизни, практически, не было того насыщенного эмоционального фона, который является нормой для всех молодых людей. Тем не менее он воспринимал всё это как вполне ординарное явление, хотя и подтрунивал над своей «инвалидностью».