– О, милая, – пожилая женщина странно, как-то по-девичьи, похлопала ресничками, – ты еще поблагодаришь меня позже. Вот как приедешь на новое место, устроишься и вспомнишь старушку добрым словом. Главное, не пасуй и знай себе цену. Ты молодая, красивая, умная и достойная.
Подхватив свою куртку со спинки стула, я вышла из кафе. Обернувшись, помахала на прощание в окно женщине, которая все еще сидела за столиком и попивала сок, забавно оттопыривая мизинец. Склонив голову набок, она послала мне прощальный воздушный поцелуйчик.
Хорошая женщина, жаль, имя не спросила. Хотя в том и вся прелесть нашего знакомства, что, подлечив мою душу, она так и осталась неизвестной доброй милой дамой.
– Холодова, значит, сплетники не врут, все-таки увольняешься?
Коллега с кафедры общей химии, ухватив меня за рукав блузки, пытливо всматривалась в лицо, боясь упустить хоть слово из моих уст. По правде говоря, она и есть первый разносчик правдивых и вымышленных слухов нашего института, но не признаваться же сейчас ей в лицо о моей осведомленности на ее счет.
Оптимистично улыбнувшись, я нацепила маску вселенского счастья и закивала головой так усердно, что пара прядок выбилась из строгой прически и опустилась на глаза.
– Да, я, собственно, уже и все подписи собрала, вот сейчас УМК из кабинета заберу и все.
– Конечно, обязательно возьми себе копии всех лекций, практик, тестов. На новом месте они очень пригодятся. Чего заново создавать то, что есть.
– Я тоже так подумала, Антонина Федосеевна, поэтому, прежде чем сдать все методисту, с каждой бумаги копию сняла. У меня же тесты на каждую тему, вопросы для устных опросов, контрольные разработаны. Лекции расписаны для каждой специальности. Оставлять жалко. Я, признаться, и рефераты студентов забрала.
Да-да. Я все сгребла, что только можно было. И не потому, что у меня не было электронного варианта всего этого учебно-методического добра.
Нет! Причина была мелка и цинична. Я банально мстила.
Алексей никогда себя не утруждал написанием лекций. Он даже не ведал, как поурочный план составляется. Все за него делала влюбленная глупышка в моем лице. А вот теперь, увольняясь, я сгребла и свои, и его бумаги. Все, что сдаётся методисту, у него же и останется навечно. Эта бюрократическая скряга ни бумажки ему не выдаст. И останется он ни с чем. Придется ему садиться за компьютер, брать в руки методички по педагогике и учиться тому, что должен был еще со студенческой скамьи знать.