– Георг, Вы больше не забирайте меня, пожалуйста. Достаточно отправить водителя, или я могу спокойно доехать на такси.
– «Ты», – опять поправляет он. – Мне не составило это труда.
– В восемь утра? – со сдержанной улыбкой поднимаю я скептически бровь.
– Я всё ещё просыпаюсь в другом часом поясе. Мой день начинается гораздо раньше.
Задумчиво разглядывает мой профиль.
– Ты стала копией Юлианны. Удивительно… Даже голос.
– Мама была зеленоглазая, а у меня карие, как у отца.
Ухмылка. Опускает глаза.
– Да и губы у меня тоньше.
– Улыбка мамина. Улыбайся чаще.
– Вы близко знали мою маму?
«Тыкать» ему категорически не получается.
– Я знал твою маму, да. Я очень рад, что у тебя её воспитание.
Мне казалось, Георг появился в пространстве отца уже после её смерти. Когда не стало мамы, мне было лет десять…
– А я Вас не помню… Ну… При маме.
– Ты и не можешь меня помнить. С тобой мы познакомились уже позже. После того, как стали вести общие дела с твоим отцом. Тебе тогда было тринадцать.
– А откуда Вы знали маму?
– Я работал тогда на человека, который очень интересовался делами твоего отца. Мне в разработку была отдан его близкий круг. Юлианна и ты.
– Оу… – сглатываю я. – Вы должны были нас убить?
– Ну… Я должен был знать о вас всё. Мои обязанности дальше этого не шли.
– Вы следили за нами.
– Да, – ухмыляется. – И это тоже. Времена тогда были такие… Передел сфер влияния. Все всех пасли. Искали точки давления.
– И чем это закончилось? – сглатываю я тяжело.
На самом деле я хочу спросить, не он ли тот, кто убил мою мать. Но язык опять не поворачивается. Разве такие вопросы задают в лицо?
– Это не я, Лера. Я бы этого не сделал.
– А кто?
Не отвечает.
– Это был тот человек, на которого Вы работали?
– Нет. Другой.
– За что?
– Я думаю, ты понимаешь.
– За несговорчивость отца?
Молчит.
Это всё давно прошло, и я уже не ребёнок, но почему-то слёзы по моему лицу льются ручьями. И я едва сдерживаюсь, чтобы не рыдать в голос. Что-то есть такое в его словах о маме, что пробивает мою броню, выпуская заново всё пережитое тогда.
– Лерочка, извини, – сжимает он мою кисть, подавая платок. – Извини. Не хотел тебя расстроить.
Отворачиваюсь к окну. Дальше мы едем молча. Георг делает музыку чуть погромче. Успокоиться не могу. Впору списывать на ПМС, но фаза цикла не та.
Георг просит остановить машину. Выходит на несколько минут и возвращается с веткой больших лилий редкого персикового цвета.