Может, поэтому я не могла не приехать на конфирмацию племянницы – мероприятие пышное, но закрытое для всех, кто не носил соответствующие титулы. Величества и высочества, а еще – охрана и слуги, именитые музыканты и несколько миллионеров, которые просачивались везде.
Отличать гостей было просто. Национальная или традиционная одежда у членов королевских семей, подчеркнуто скромная роскошь костюмов десятка богатейших людей мира. Я старалась не танцевать – не умела, не произносить речей – сказать было нечего, и бальное платье оказалось катастрофически неудобным. Мое сердце сжималось, когда я смотрела на виновницу торжества – в пятнадцать лет она не была ни ребенком, ни юной девушкой: дрессированная кукла, сидящая так, как полагалось по этикету, смотрящая так, как ее научили, говорящая то, что ей велели произнести. И чтобы не бороться с желанием сорвать с праздничного стола белоснежную скатерть и не взболтнуть это чопорное болото, я сбежала из зала в весенний сад.
Королевский дворец никогда не был моим домом, если не считать те несколько недель, когда я не покидала собственных комнат. Кто-то высадил в парке восточную вишню, она цвела в эти дни, и яркие лепестки усыпали дорожки вопреки всякому этикету. Я брела от фонаря к фонарю, слушая далекую музыку и бездумно раскидывая лепестки носком туфель.
Принц и принцесса – забавный титул, и где-то можно всю жизнь прожить, не зная, что твой сосед его носит. Если нет узнаваемого клейма «королевское» перед словом «высочество». Мужчина в старинной военной форме меня не удивил. Он мог иметь громкий, никому не известный титул и писать многостраничные коды или оперировать, или переводить книги, или преподавать, или строить дома, да в принципе что угодно. Я не видела его никогда, и он меня тоже. Все, что мы поняли – примерно мы ровня.
К счастью, ни мне, ни ему в голову не пришло продемонстрировать придворный этикет.
– Сбежали? – холодно поинтересовался он. В полутьме я не рассмотрела его лица.
– Жаль малышку, – пробормотала я. «Четыре года назад она мечтала войти в Олимпийскую сборную», – хотелось добавить мне, но это значило – сразу дать знать, кто я такая. Поэтому ни он, ни я не назвали друг другу своих имен.
Мне показалось, он хотел мне что-то сказать, но вместо этого поклонился коротко, развернулся и просто ушел. Я пожала плечами – было немало тех, кто любил повторять слова о высоком долге. И это человек, вероятно, был из таких, мне нечего было с ним обсуждать, его уходу я была только рада.