– Почему же? Я очень рада вас видеть… дядюшка.
Жгучий взгляд чёрных глаз пронзил меня. Вот да. Раньше это выражение было просто книжным оборотом, несколько даже неудачным и слишком пафосным, а сейчас я вживую почувствовала две дырки, прожжённые в моих зрачках. Аж перекреститься захотелось, хотя я никогда не была верующей и в церковь не ходила. Но я снова пересилила себя. Тьфу ты, Янка, представь, что он просто клиент: немного выпивший, качающий права, тупенький мудачок. Улыбнулась, опустив глаза, чтобы спасти сетчатку от ожога, и пробормотала:
– Ещё вина?
Яромир громко усмехнулся:
– Ну, налей, налей, боярышня. Всем налей, хозяйка.
Служанка подала кувшин, и я пошла к столу. Наполнила подставленный кубок и уловила резкий запах вина. Фу, гадость какая… Как они могут это пить? Оно точно с пробкой! Понюхала ещё раз, не обращая внимания на удивлённые взгляды мужчин, и покачала головой. Нет, не затхлое, но слишком густое и необычное. Таким напиться даже литра не надо.
– Что же ты, Евдокия, неужто вина захотелось? – снова усмехнулся Яромир. – Баяли, что ты умом тронулась, вот вижу, правду люди говорят.
– Что ты, батюшка! – вмешалась всполошившаяся Анфиса. – Что ты! Наша боярышня себя блюдёт!
Блюду, ага, ещё как. Захотелось выбежать из зала и хорошенько проржаться с них со всех, но я решила не портить карму. Я Богданушка, мне надо блюсти себя, быть скромной и милой…
– А пошто гадать в баню ходила, а? Отвечай, Анфиса, твои языческие штучки?
Яромир стукнул ладонью по столу так, что тарелки и кубки подпрыгнули и жалобно звякнули. Анфиса сладенько улыбнулась, подобравшись поближе ко мне и поглаживая по спине:
– От скуки, батюшка, от скуки всё да от муки девичьего сердца! Одни потешки, да и только! Страшится боярышня дальней дороги… А как ты приехал, так и духом воспряла. Так и так, говорит, дядюшка меня непременно сопроводит до Белокаменной!
Яромир повёл недоверчивым глазом, потом хлебнул вина из кубка:
– А и не ехала бы никуда. Свадьбу бы сыграли, и делу конец!
– С князьями ссориться решил, Яромир? – подал голос ранее молчавший старик. Мне отчего-то показалось, что он и есть воевода, про которого упомянула Прошка. Дядя фыркнул, как злая лошадь:
– А ты сам подумай, Микита, коли её княжич выберет – Борки ваши с приданым отойдут! Пришлют из Белокаменной наместника, сядет он в этом тереме да будет поплёвывать в потолок и мёд пить, девок щупать. А коли не выберет, Евдокию там вмиг охомутают, да только вместо княжьего наместника приедет другой хозяин. Неизвестно ещё, не пустит ли Борки по ветру…