– У… у тебя? – встревожилась я.
Он не ответил – ждал, когда отвечу я. Я сжала края кофты, которую принесла мне Света. Голова закружилась сильнее, и я ощутила острое желание опереться на что-нибудь, чтобы не упасть.
– Да… – сглотнув, сказала я, понимая, что он снова подчиняет меня себе – мою волю, мою сущность. Но в этот раз я должна была подчиниться, ибо другого выхода не было. Если Соня у него… Господи, что происходит?!
– Да, готова.
– Хорошо, – сдержанно сказал Демьян и наконец отошёл от двери.
Встал возле окна, где ещё недавно стояла я сама, привалился к подоконнику.
Взгляд его – пристальный, пронзительный и в то же время тяжёлый, был направлен на меня. Множество вопросов, которые я хотела задать, так и застряли в горле комом. Покрытая синяками, опустошённая, с припухшим от ударов бывшего мужа и бесконечных слёз лицом, я самой себе казалась беспомощной и жалкой. Впрочем, так ли далеко это было от истины? Сила Демьяна лишь подчёркивала мою тщетно скрываемую слабость.
– Как ты себя чувствуешь? – вопрос прозвучал неожиданно. Мягче, чем Демьян говорил прежде, но всё равно сдержанно.
– Лучше, чем мой бывший муж, – я всё же отвернулась.
Посмотрела на постель и подумала, что мне, наверное, стоит присесть, но не сделала этого. Глупо. И всё же чувствовать себя ещё более уязвимой мне не хотелось.
Демьян ничего не сказал. Тишина, снова повисшая между нами пропастью отчуждения, давила на уши, сознание тревожил запах Демьяна.
– Так о чём ты хотел поговорить? – спросила я, не глядя на него.
Слабость становилась всё сильнее, однако уступать я не собиралась. Резко вскинула голову, встретилась с Терентьевым взглядом.
– Как я тебе уже сказал, твоя дочь сейчас у меня, – проговорил он.
Я почувствовала, как при этих словах сердце забилось где-то в горле. Но слова были лишь одним из звеньев цепи, которая, я чувствовала, затягивается на моих руках, сковывая странным предчувствием.
Голос Демьяна звучал слишком ровно, что-то расчётливое, жёсткое слышалось в каждом слове, каждой букве. И глаза… Чернота казалась непроницаемой. Я не могла понять, чего мне ждать, и это только усиливало ощущение тревоги.
– Я могу решить все проблемы, – снова заговорил он. – И твои, и твоей дочери.
Сказав это, Терентьев умолк. Мне стало ясно, что он подвёл меня к краю. Он может… Может решить.