– Ты мой первенец. Именно тебя с рождения готовили к бремени власти. Ланс хороший воин, но плохой политик. Дилан дипломат, но слишком мягкий для правителя. К тому же нашему народу будет проще принять королевой супругу старшего наследника. Это наши традиции, сын, – твёрдо сказал отец.
– Хорошо. Я постараюсь, но ты должен понимать, что могут возникнуть разного рода неожиданности. А что, если драконы братьев почувствуют в Софиене пару? Или она сама предпочтёт кого-то из них мне? – вяло сопротивлялся я воле правителя.
– А что, если звёзды погаснут или солнце перестанет светить? – перекривлял меня папа, заметив нежелание давать ему чёткий ответ. – Дилану и Лансу абсолютно безразлична эта девчонка. Я понимаю, как многого от тебя требую, но ты ведь не нежная фея, чтобы рыдать над своей судьбой. Этот мир очень нужен драконам. Наши земли истощены. Запасов золота, чтобы продолжать закупать провизию у эльфов или людей, надолго не хватит. Принцесса должна благословить Дракард, – напомнил об основной причине мирного соглашения отец.
Из-за войны с феями ранее плодородные почвы моей родины стали погибать. Феи – дети природы в большей степени, нежели остальные народы Алнеи. От мест, где пали в бою крылатые воины, по всему Дракарду расползались пустоши. Те земли, которых не коснулось это проклятие, тоже постепенно теряли свою плодородность. За сотни лет конфликта весь Дракард как будто заболел. Как бы ни расходились взгляды на политику у моего деда и предка Энара Дайлен, но оба народа смертельно устали от этой грызни. Тем более, что предмет их спора – некогда прекрасная Изумрудная долина – давно превратилась в выжженую солнцем пустыню.
– Я всё сделаю, отец, – отозвался я, устыдившись своего малодушного порыва.
Что значит личное счастье, когда моему народу грозит голод?
– Знаю, Рейвен. Только помни, что вы с братьями должны соблюсти видимость выполнения условий договора. Поговори с Лансом и Диланом. Скажи, что твой дракон внезапно заинтересовался принцессой. Думаю, парни тебе охотно подыграют, поэтому склонить Софиену к нужному выбору будет несложно, – предложил папа.
– Хорошо. Я могу идти? – спросил я, вставая с кресла.
– Иди. И… спасибо, сын, – устало сказал отец, немного сгорбившись.
Решение заключить мир после стольких лет войны не могло быть простым. Глупо роптать на то, что эта доля выпала именно мне, когда почти каждую семью так или иначе затронуло это противостояние.