В течение трех последующих дней я исправно бродила по окрестному лесу, совершенно не боясь заблудиться. Ведьма никак не может потеряться в своей стихии, тропу к дому всегда найдет.
Собранные травы аккуратно разложила по всем горизонтальным поверхностям и оставила сушиться. Вот бы удивилась хозяйка дома, если бы вдруг решила проверить, чем я тут занимаюсь. Боюсь, Валентина не стала бы гадать, кто я и зачем мне все эти растения, а просто выгнала бы вон.
Вечером я разжигала костер в специально отведенном для этого месте – на поляне, чуть в стороне от дома. Сидеть у огня было приятно, но взгляд метался то к оранжевым огненным языкам, то к мраку над головой. И мрак манил сильнее огня. Я иногда замирала, задрав голову вверх, иногда хмурилась, но продолжала отчаянно вглядываться в черноту, на которой ярко и вроде бы даже радостно поблескивала россыпь светло-желтых точек. Появилось странное чувство, что вся сила, вся энергия там – во мраке. В этой звездной бездне.
Просыпалась я рано, готовила легкий завтрак и шла в лес. Но в это утро мой привычный уклад был нарушен. Стоило признаться, что я ничего не почувствовала. Наверное, просто не ожидала, что мой первый демон зачем-то начнет рыть носом землю и искать ведьму, открывшую ему глаза на его происхождение. Поэтому мужской силуэт за окном вызвал у меня приступ паники. Я подавилась горячим чаем, немного покашляла, вцепившись пальцами в кружку, и некоторое время сидела, выпучив глаза. В дверь тем временем постучали. Я кое-как пришла в себя, разозлилась и пошла открывать.
На пороге стоял Ванечка и хмуро глядел на меня. Я уставилась на него не менее неприветливо. Черные глаза демона впились взглядом в мои разноцветные.
– Какого хрена тебе тут надо? – скрестив руки на груди, вопросила я, не собираясь впускать демона в дом.
– Ты сбежала, – недовольным голосом ответил он, легко подвинул меня и протопал в гостиную.
Здоровяк уселся на диванчик, а я испугалась, как бы он не треснул под Ванечкой. Ещё не хватало оплачивать испорченную мебель. Но диван выдержал, даже не скрипнул.
– Ты сбежала, – продолжил он, – ничего мне толком не объяснив.
– Я рассказала то, что посчитала нужным, – разозлилась я.
Когда я злюсь, то могу начать пакостить, что и поспешила сделать. Иван Дёмин поморщился и схватился за виски. Головная боль – так себе месть, слабенькая, но Ивану не стоит расслабляться.