Хор ещё не встал и тянулся холодной чёрной лентой, разрезая белое покрывало. Сквозь прозрачную воду были видны лежащие на дне пёстрые, обезображенные брачным нарядом и трудной дорогой к нерестилищу ке́тины. Уровень воды в реке упал, и часть рыбин оказалась на галечном берегу. Наши собаки тут же воспользовались возможностью полакомиться. В их довольном урчании слышалось: «Райское место! Тут голодать не придётся!»
* * *
Так получилось, что Лукса в преддверии сезона остался без напарника. Его товарищ Митчена́, в течение многих лет деливший с ним радости и невзгоды промысловой жизни, совсем потерял зрение и перебрался к дочери в райцентр – Переяславку. Это обстоятельство меня и выручило. Лукса, правда не без колебаний, согласился взять меня – городского, неопытного очкарика – на свой участок.
Хотя день только начинался, удэгеец поторапливал: предстояла большая работа по обустройству становища.
Взбираясь на берег, услышали задорный посвист. Его невозможно спутать ни с каким другим лесным звуком – рябчик! Судя по мелодии, петушок. Лукса движением руки остановил меня, а сам спрятался за ствол ели и, достав самодельный манок, ответил более глухим переливом курочки. По треску крыльев было понятно, что рябчик перепорхнул ближе. Лукса опять подсвистел. Хлопки послышались совсем рядом. Тут и я разглядел петушка. Вытянув шею и нетерпеливо переступая по ветке берёзы, он высматривал подружку.
– Живой! – радостно прошептал охотник. – Четвёртый сезон так встречает. Совсем свой стал.
Луксин «свояк» подлетел ещё ближе и с явным интересом разглядывал нас. Вынырнувший из кустов Пират, не разделяя чувств хозяина, с лаем запрыгал под деревом. Петушок встрепенулся и, спланировав, растворился в буреломной чаще.
Надо сказать, наши четвероногие помощники резко отличались друг от друга. Пират – рослый, нахрапистый, с хорошо развитой мускулатурой, быстрой реакцией и нахальными глазами. Индус, напротив, – вялый, тщедушный. При появлении Пирата он поджимал хвост и отходил в сторону. Столь же резко собаки различались и по окрасу. Пират белый, только кончики подвижных ушей и хвоста чёрные, а Индус серо-бурый. Попал он в нашу компанию случайно. Когда мы загружали в удачно подвернувшийся вертолёт мешки со снаряжением и продуктами, на краю поляны сидел и наблюдал за нашей беготнёй одинокий пёс. Я на ходу кинул ему кусок хлеба. Тот, не жуя, проглотил его и бочком, не сводя с меня грустных глаз, подошёл к трапу.