Из всех мест, в которых ты вынужден пребывать, потому что не можешь быть там, где на самом деле находишься, это нравится тебе больше других. Здесь чувствуешь себя в безопасности. Но это, разумеется, – тоже иллюзия.
Твоя рука скользит по ноздреватой бетонной стене. Твои пальцы ощущают трение. Почему еще никто не задался вопросом о том, как вокруг него может существовать столько всего? Ведь как уже вроде бы доказано, все состоит почти из одной пустоты. Электроны и ядро атома можно представить как булавочные головки, кружащие вокруг яблока на расстоянии десяти километров от него. Разве не очевидно, что тут что-то не так? Ты задал этот вопрос еще тогда, в школе, и над тобой смеялись.
Сейчас ты знаешь, что ни надменность, ни глупость не являются настоящими причинами, по которым люди не задаются правильными вопросами. Причина – страх. Знания о том, что мир не такой, каким кажется, что ты живешь во лжи, что все – неправда, вынести не сможет никто. Они вытесняют правду, не хотят о ней слышать. А когда ты все-таки им ее открываешь, они над тобой смеются и объявляют тебя сумасшедшим. Они готовы запереть тебя в психушке. Ты давно это понял, поэтому больше не говоришь с ними, ты давно отказался от попыток показать им истину.
Но ты знаешь также, что там, снаружи, есть и другие сведущие. Их не может не быть. Ты умнее большинства, но – не гений. Если правда известна тебе, то и другие ее знают. Вот бы поговорить с одним из них и разделить этот груз. Тогда ты бы, наверное, смог выдержать, по крайней мере еще какое-то время.
Но админы этого не хотят. Они не дают вам встретиться. Нескольких предоставленных самим себе скептиков можно сдерживать, но если позволить им объединяться, то они создадут такую силу, которая разорвет пузырь лжи. И что произойдет тогда? Наступит конец или начало? Смерть или возрождение? Как бы то ни было, они этого не допустят. Ты это понимаешь, и они понимают, что ты понимаешь.
Ты не можешь ничего сделать.
Ты не можешь ничего сделать.
Ты не можешь ничего сделать.
Однако кое-что ты сделал.
И что теперь они сделают с тобой?
Айзенберг катил перед собой коляску по привычному маршруту, вдоль берега Альстера.
– И что он собой представляет, этот твой начальник? – спросил отец.
Айзенберг помолчал, скорее по привычке, чем от неожиданности. Именно отец научил его думать прежде, чем говорить. Отец давно догадывался, о чем думает сын.