– Можно я тоже останусь? – спросил вдруг Кевин.
Ма с подозрением уставилась на него. Кевин и сам, казалось, удивился не меньше меня.
– Кто ж тебе помешает, – наконец сказала она, грузно встала с дивана и принялась собирать чашки. – Белье мне не замарайте!
Шай недобро засмеялся.
– Мир на горе Уолтонов! – сказал он, подтолкнув чемодан носком ботинка. – Аккурат к Рождеству.[6]
* * *
Курить в доме ма не разрешает, поэтому мы с Шаем и Джеки вышли на крыльцо; Кевин и Кармела последовали за нами. Мы уселись на ступенях, как сидели в детстве, посасывая фруктовый лед после ужина и надеясь, что случится что-нибудь интересное. Я не сразу поймал себя на том, что и сейчас дожидаюсь какой-нибудь сценки – мальчишек с футбольным мячом, цапающуюся парочку, женщину, спешащую к соседке обменять сплетни на чайные пакетики, да чего угодно, – однако ничего не происходило. В доме одиннадцать косматые студенты готовили ужин под приглушенные песенки Keane, в доме семь Салли Хирн гладила, а кто-то смотрел телевизор. Как видно, нынче жизнь на Фейтфул-Плейс ключом не кипела.
Каждый устроился на старом месте: Шай и Кармела с краю на верхней ступеньке, мы с Кевином – под ними, а еще ниже, между нами, – Джеки. Лестница хранила отпечатки наших задниц.
– Господи, теплынь-то какая! – сказала Кармела. – Будто и не декабрь вовсе. Неправильно это.
– Глобальное потепление, – сказал Кевин. – Дадите покурить?
Джеки протянула пачку:
– Лучше не начинай. Мерзкая привычка.
– Я только по особым случаям.
Я щелкнул зажигалкой, и Кевин нагнулся к огоньку. Тень ресниц легла на щеки, на секунду сделав его похожим на спящего ребенка, невинного и розовощекого. Когда-то Кевин меня боготворил, ходил за мной хвостом, а я однажды расквасил Живчику Хирну нос за то, что он отобрал у моего братишки мармеладки. Теперь от него пахло лосьоном после бритья.
– Сколько всего детей у этой Салли? – я кивнул в сторону седьмого дома.
Джеки потянулась назад через плечо, чтобы забрать у Кевина свои сигареты:
– Четырнадцать. Как представлю, аж ноет между ног.
Я хохотнул и поймал взгляд Кевина. Тот улыбнулся.
Помолчав, Кармела сообщила:
– А у меня своих уже четверо – Даррен, Луиза, Донна и Эшли.
– Джеки говорила. Ты молодчина. На кого похожи?
– Луиза – на меня, помоги ей Господь. Даррен весь в папу.
– Донна – вылитая Джеки, – сказал Кевин. – Такая же зубастенькая.