Связана ли смена научных парадигм с изменениями в социально‐экономическом устройстве общества, или научная мысль развивается по своим законам независимо от установлений диалектического и исторического материализма, тех или иных положений экзистенциальной философии либо других философских учений и их интерпретаций в науке? Как бы мы ни ответили на этот вопрос, постсоветская действительность российской научной, в частности, психологической мысли демонстрирует синхронически совмещенные тенденции к изменению основополагающих характеристик отечественной психологии (В.М. Аллахвердов, Б.С. Братусь, Д.А. Леонтьев, А.В. Юревич и др.) и к сохранению сложившейся в предшествующие годы системы научного психологического знания (И.О. Александров и Н.Е. Максимова, В.А. Кольцова, Т.Д. Марцинковская, В.И. Моросанова и др.). В статье Е.Д. Хомской, положившей начало дискуссии, определены следующие этапы кризисов научной психологии и их основное содержание:
• объективная – субъективная психология;
• объясняющая – понимающая психология;
• редукционизм – дуализм в психологии;
• сциентизм – гуманитаризм (Хомская, 1997).
Известный отечественный психолог Я.А. Пономарев отмечал, что существуют различные типы психологического знания, обусловленные постоянно усложняющимися «типами социальной стимуляции» психологии; в соответствии с типом востребованности психологии выделяются три типа психологических знаний: созерцательно‐объяснительный, эмпирический и действенно‐преобразующий (Пономарев, 1983).
Б.С. Братусь выделяет три типа психологических знаний в зависимости от ориентации исследователя (философский, естественнонаучный и гуманитарный), определяющих «разные аспекты, углы рассмотрения, уровни психологической жизни» (Братусь, 2005).
Продолжая линию «различных аспектов реальности», Т.В. Зеленкова полагает, что в каждом таком случае может использоваться соответствующий язык (Зеленкова, 2007).
В этом контексте заметим, что производство и трансляция научных знаний как функция субъекта научной деятельности, являясь вполне сознательной, не тождественна функции осознания состояния научного знания (его системности, адекватности решаемым задачам и т.д.), т.е. функции субъекта научно‐методологической деятельности (рефлексии), хотя и включаемой часто в первую из обозначенных функций.