– Что так долго?
Стоя к фотографу боком и засунув одну руку в карман брюк, Квансок время от времени недовольно спрашивал его. Тот, истекая потом, мямлил:
– Ну, потерпите еще немного.
Как раз когда фотограф не без труда все подготовил, сняв очки, подошел Инхван и аккуратно прислонился к дереву. Он был одет в черный пиджак и белые брюки. В этот момент все сразу умолкли и, в общем, без видимой причины подумали, что в последнее время отношения между Инхваном и его женой, видимо, испортились – по сравнению с женой Инхван выглядел таким бледным, как человек, у которого пропало всякое желание жить. Квансок, увидев Инхвана, слегка улыбнулся и кивнул ему головой. В ответ Инхван тоже кивнул, не выразив при этом никаких эмоций, снова достал носовой платок и протер им стекла очков. Стоявшая среди женщин жена Инхвана посмотрела на мужа и слегка нахмурилась. В этот момент Тучхан, который с безразличным видом издалека наблюдал за женщинами, отвел глаза и посмотрел на видневшиеся вдали горы.
Надо было разделиться на группы по восемь человек. Понятно, что старики группировались со стариками, женщины с женщинами, молодежь – между собой. На это тоже ушло много времени. Когда стали фотографироваться, Квансок, как всегда шумно, руководил этим процессом:
– Вы, бабуля, встаньте так. Так, хорошо. И вы тоже просто так стойте, не шевелитесь. Ну как обычно. О, вот правильно, правильно. Теперь не двигайтесь. Тихо, тихо. Все, готово!
Женщины, прикрыв рот рукой, смеялись. Жена Квансока, одетая в желтую кофточку, покраснела от смущения, но тоже засмеялась. Когда их глаза встретились, Квансок с гордым видом отвел взгляд в сторону. Но как только настала его очередь, все снова засмеялись: заложив руки за спину, растянув губы в линеечку, Квансок, как столб, встал рядом с главой управы.
Вскорости Квансок с какой-то папкой под мышкой грохоча мчался на велосипеде в город. На выезде из деревни он столкнулся с Тучханом, который стоял, засунув руки в карманы темно-зеленой куртки. С явной неприязнью, светившейся в глазах, он спросил:
– Ты куда?
– В город, – несколько смущенно ответил Квансок.
– Зачем?
– Откуда мне знать, зачем вызывают, я и без того занят по горло.
Тучхан был начальником инспекционного отдела молодежной организации Кореи, но к делам деревни особого энтузиазма не проявлял. Вразвалку расхаживал по деревне, иногда заходя на скотный двор, где, достав маленькое зеркальце, выдавливал на лице прыщи. (Тучхан втайне был влюблен в жену Инхвана.) Изредка, правда, но без особого интереса он спрашивал людей о делах Квансока, который слишком часто ездил в город. Так он хотел показать всем, что все-таки интересуется делами деревни, и, когда Квансок возвращался из города, Тучхан требовательным тоном расспрашивал его о новостях. При этом в его голосе обычно чувствовалась некая внушительность, давившая на Квансока, но иногда он просто ухмылялся, глядя на напомаженные маслом волосы друга, который всегда в такие моменты краснел и очень смущался. Все дело было в том, что шумный, безалаберный Квансок постоянно ощущал превосходство Тучхана, поэтому при людях он, по возможности, старался избегать общения с ним. Если же этого сделать не удавалось, Квансок, как всегда, краснел и смущался, что в общем-то было ему не свойственно. И все-таки по виду Квансока было понятно, что он чувствовал себя виноватым в том, что обошел Тучхана в должности. Хотя Тучхан значительно лучше учился в школе, тем не менее ему пришлось остаться в деревне и заниматься сельским хозяйством, тогда как Квансок с помощью своего дяди устроился на работу в контору рыболовецкого кооператива, которая находилась в городе. Именно с тех пор Квансок и начал чувствовать вину перед Тучханом. А Тучхан особенно раздражался, когда Квансок, вернувшись из города после работы, на всю деревню хвастался тем, что сегодня он посмотрел фильм «Чхунхян».