Отставив эмоции, Алиане нечего было делать в сырой крепости. Да и ему в общем-то тоже. Маршал помогал не безвозмездно, но за всё нужно платить, и если заплатить придется лесом, то он не станет о нем жалеть.
Если новый договор не будет подписан Бонками, за провинцию начнется большая игра.
«Уже началась», – отчетливо понял он.
– Догадываюсь, – сжал челюсти Ральф.
Странно только, почему Ану забрал Холд? Как ему удалось опередить Юрия? Тот ведь тоже не выглядит идиотом.
– А еще догадываюсь, зачем Алиана твоему отцу, и почему я зачислен в военную академию, я догадываюсь тоже. А ты, надо полагать, назначен отцом на роль моего надсмотрщика? Сестра следит за сестрой, брат за братом. Господин Холд всё предусмотрел.
– За тобой, действительно, стоит смотреть, – равнодушно ответил ему Ник. – Ты вспыльчив, чересчур открыт и слишком легко поддаешься на провокации, – устало добавил он.
Ральф промолчал, спрятал руки за спину. Фостер … Холд прав, и как же злит эта правда. Ник шагнул к нему, встал напротив. Прямо взглянул Бонку в глаза. Высокий малый, ростом с него.
– Опека Холдов – великое благо, – почти выплюнул Ральф другу в лицо.
Другу ли?
– Господин маршал взвалил на себя тяжелый груз и выполняет обязанности с небывалым рвением. И меня пристроил, – он демонстративно отдернул форменный пиджак и зло улыбнулся. – И сестру мою полюбил, как родную дочь.
Ник застыл, в один миг стал белым, почти как брошенное на пол полотенце.
– На ночь, наверное, сказки рассказывает. Всем своим детям. Две сестрички и маленький брат. Как это мило, – Ральф сложил руки на груди.
Удивительно, но ему, кажется, удалось вывести господина "невозмутимость" из себя. Только ради этого стоило вытерпеть Юрия.
Ник сжал зубы, выдохнул.
– Я сломал бы тебе руку, да она – не простит, – прошипел он, размял шею.
– Даже интересно, кто эта таинственная она. Наш спокойный и закрытый герой кого-то боится? – упиваясь внезапной властью над Холдом, рассмеялся Ральф.
Неожиданный удар в скулу оборвал смех. Он с обидой уставился на Фостера.
Какого черта?!
– Можешь сказать мне спасибо, Бонк, – удовлетворенно бросил ему Николас. – С таким красивым фонарем тебе никакие извращенцы не страшны.