Русскому царю не нужны никакие юристы для того, чтобы отстаивать в чем-то свои прерогативы, так как эти прерогативы, с одной стороны, распространяются на все, а с другой – их ничто не ограничивает.
Абсолютная, деспотическая, самодержавная власть – неизбежное следствие подчиненности права, из которой вытекают также традиции пренебрежения к праву, правового нигилизма и бесправия, сохраняющие свое влияние по сей день.
Неуважение к гражданским правам, правам человека, правам собственности – все эти аспекты современной России являются прямым наследием Московской цивилизации.
Хотя это наследие и выгодно властям, так как помогает им сохранять и продлевать свое господство, при этом все же нельзя сказать, что оно навязано населению против его воли.
Власть не могла бы навязывать народу бесправие, если бы он сам не давал ей на это санкцию по причине своего того же самого пренебрежения правом, который он с этой властью разделяет.
И при одобрении/неодобрении действий власти право не является критерием вообще, либо является далеко не в первую очередь. Ярким свидетельством подобной реакции является отношение российского общества к присоединению Крыма в 2014 году.
Трудно найти пример, когда столь очевидное пренебрежение правом (не только международным, но и российским) встречает столь горячую поддержку подавляющего большинства населения34.
Пренебрежение правом во имя более высоких идеалов является частью консенсуса между властью и обществом, их«общественного договора». Отсутствие права в «общественном договоре» влечет за собой бесправие общества, охватывающее собой как народ, так и элиту.
Предпосылки будущего бесправия формировались уже в киевские времена. Защита самых элементарных «прав и свобод» осуществлялась Русской правдой лишь в примитивном, зачаточном виде. По описанной выше причине – изоляции от правовых традиций Античности – на Руси не смог осуществиться синтез свободы и права.
Свободы в Киевской Руси изначально в чем-то было больше, чем в Европе, но трагедия древнерусского социума заключалась в том, что эта свобода в силу вышеназванных процессов не была зафиксирована и гарантирована в высокоразвитой и почитаемой обществом правовой системе.
О том, какие последствия данное обстоятельство имело для русской элиты, хорошо написал Ричард Пайпс, объясняя, почему в средневековой России не сложился феодализм западного типа: «Отсутствуют свидетельства взаимных обязательств, лежавших на князе и его слугах, и, таким образом, какого-либо намека на юридические и нравственные „права“ подданных, что не порождало особой нужды в законоправии и суде. Ущемленному боярину некуда было обращаться за справедливостью; у него был единственный выход – воспользоваться своим правом перехода и переметнуться к другому господину. Следует признать, что свобода отделения – „право“, которым боярин, можно сказать, и в самом деле обладал – есть основополагающая форма личной свободы, которая, на первый взгляд, должна была способствовать складыванию в России свободного общества. Однако свобода, которая не зиждется на праве, не способна к эволюции и имеет склонность обращаться против самой себя»