Спустя десятилетия, вспоминая годы своей горячей комсомольской молодости, он напишет и эти строки: «В 1934 году по призыву ЦК ВЛКСМ вместе с сотнями юношей и девушек поехал на строительство Комсомольска-на-Амуре. Думали мы тогда, строители этого, ставшего теперь уже всем известным, города, что мы совершаем героический поступок? Конечно, нет. Мы знали, что надо работать, и работали. Мы знали, что на месте дремучей тайги должен быть построен город, и мы его строили. Мы знали, в этой борьбе с природой и трудностями нельзя давать ни себе, ни товарищу, ни малейшей поблажки и мы были требовательны к себе и к другим. Это было настоящее мужество тысяч и тысяч юношей и девушек, комсомольцев. Это сделало строительство Комсомольска-на-Амуре славной страницей в истории Ленинского комсомола».
Действительно, Алексей и его товарищи не думали о том, что совершают подвиг. А это и был настоящий подвиг, только трудовой:
Была тайга, в ветвях играли белки,
Молчал седой задумчивый Пиван…
Построим, построим мы скоро,
На месте тайги и болот
Советской республики город
И с городом новый завод.
За сравнительно небольшой срок лесозаготовители Пиванского участка, на котором трудился Маресьев, поставили городу несколько сотен тысяч кубометров древесины. По подсчетам историков, каждое третье деревянное здание Комсомольска-на-Амуре перед войной построено именно из пиванского леса. Поэтому без всякого преувеличения можно сказать, что Маресьев внес свою весомую лепту в строительство города.
Еще один штрих к работе Маресьева на Пиванском лесоучастке. На одном из тамошних складов кто-то из рабочих обнаружил трофейный генератор японского производства. Однако он был в неисправном состоянии. Алексей его отремонтировал. Причем дал ему жизнь практически без инструментов: одними руками разобрал генератор, изучил его устройство, вновь собрал и отладил. Бригадир привез из города бочку горючего. С этого дня вечерние посиделки в бараке стали проходить при электрическом свете.
Шумно, с комментариями лесорубы читали газеты и журналы, которые привозил на лодке старый нанаец-почтальон. В этих изданиях писалось о том, что на Западе не верят в возможность создания в глухой тайге нового города. Не по зубам, мол, это Советам. Провалятся они со своей затеей, только мир насмешат. «Как там мир – мы не знали, но смеялись от души, – вспоминал Маресьев. – А утром снова работали с остервенением, крушили и крушили вековую тайгу. Волокли мерзлые стволы и, придавленные их тяжестью, продутые зимним амурским ветром, в своих худых телогрейках, были счастливы. И казалось, видели то, что существует сегодня, – белокаменный город на берегу великой реки, прямые проспекты, нарядную толпу у театра, корпуса заводов, возвышающиеся над тайгой».