Йоги Джонсон смотрел в окно. Скоро наступит время закрывать фабрику на ночь. Он осторожно открыл окно, раздался тихий скрип. Всего лишь тихий скрип, но этого оказалось достаточно. Снег во дворе начал таять. Подул теплый ветерок. Чинук, как называли его ребята с насосной фабрики. Теплый чинук ворвался на фабрику через окно. Все рабочие отложили свои инструменты. Многие из них были индейцами. Мастер был коротышкой с железными челюстями. Однажды он совершил путешествие аж до Дулута. Дулут находился далеко, за синими водами озера в горах Миннесоты. Там с ним случилось нечто удивительное.
Мастер послюнявил палец и поднял его над головой. Он почувствовал пальцем теплый ветер. Он печально покачал головой и улыбнулся рабочим, быть может, чуточку сурово.
– Что ж, ребята, вот и чинук, – сказал он.
Рабочие повесили на крюки свои инструменты. Незаконченные насосы остались на верстаках. Рабочие, кто болтая, кто молча, а кое-кто невнятно ворча, потянулись в душевую мыться.
Снаружи через окно донесся индейский боевой клич.
Скриппс О’Нил стоял перед манселонской средней школой, глядя вверх, на освещенные окна. Было темно, и шел снег. Он шел всегда, сколько помнил Скриппс. Прохожий остановился и посмотрел на Скриппса. Впрочем, какое ему дело до этого человека? Он пошел дальше.
Скриппс стоял под снегом и смотрел вверх на освещенные окна средней школы. Внутри люди что-то изучали. Они трудились до позднего вечера, парни соперничали с девушками в стремлении к знаниям, жажда знаний захлестнула Америку. Его девочка, маленькая Лузи, девочка, за которую пришлось выложить докторам целых семьдесят пять долларов, тоже сидела там и училась. Скриппс был горд. Ему было слишком поздно учиться, но там, внутри, день за днем, вечер за вечером, училась Лузи. У нее были природные задатки, у этой девочки.
Скриппс пошел дальше, домой. Дом не был большим, но для старухи Скриппса не размеры были важны.
– Скриппс, – частенько говаривала она, когда они пили вместе, – мне не нужен дворец. Единственное, что мне нужно, – это место, куда не проникнет ветер.
Скриппс поверил ей на слово. Теперь, когда шел поздним вечером под снегом и видел огни собственного дома, он испытывал радость оттого, что поверил ей на слово. Это было лучше, чем если бы он шел домой во дворец. Он, Скриппс, был не из тех, кому нужен дворец.