– Иди сюда, говорю тебе! – крикнула немка, и ее глаза в очках сделались резкими, как у галки.
Она схватила мальчика за плечо пальцами, твердыми, как щипцы, рванула к столу, ткнула носом в букварь:
– Вот это. Кто рисовал?
Что мог ответить Ваня? Улики были слишком очевидны. Молча, с побледневшим лицом Ваня смотрел на обтрепавшуюся страницу букваря, где поверх прописей и картинок была неумело, но довольно толково нарисована химическим карандашом схема реки с новым мостом и бродами.
Особенно Ваня гордился бродами. Он их сам разведал и потом нарисовал так же точно, как это делали разведчики. Против каждого брода была поставлена толстая горизонтальная палочка, над которой была старательно выписана цифра 1, обозначающая глубину – один метр, а под палочкой – буква, обозначающая качество дна: Т – твердое.
Ваня понял, что отпереться невозможно и он пропал.
– Кто это рисовал? – повторила немка голосом, задрожавшим, как сильно натянутая струна.
– Не знаю, – сказал Ваня.
– Ты не знаешь? – сказала немка, и лицо ее сначала покрылось пятнами, а потом стало сплошь темно-розовое, как земляничное мыло.
И вдруг она, проворно схватив мальчика за уши своими железными пальцами, с силой повернула его лицо вверх:
– Открой рот. Я тебе приказываю! Сию же минуту открой рот и покажи язык!
Ваня понял и сжал зубы. Тогда немка стиснула его необыкновенно сильными, мускулистыми коленями, всунула ему за щеки указательные пальцы и стала, как крючками, раздирать ему рот.
Ваня вскрикнул от боли и на мгновение показал язык. Немка посмотрела на него и сказала весело:
– Теперь мы знаем!
Весь Ванин язык был в лиловом анилине, потому что, рисуя схему, он старательно слюнявил химический карандаш.
– Итак, мальчик, – сказала немка, брезгливо вытирая о вязаную юбку свои толстые красные пальцы, – мы тебя будем спрашивать, а ты нам отвечай. Не так ли? Кто тебя научил делать топографические схемы, где они находятся, эти люди, и как их найти? Ты меня понял? Ты получишь трех опытных провожатых, и ты покажешь им дорогу.
– Я не знаю, про что вы меня спрашиваете, – сказал Ваня.
Мальчик стоял вплотную к столу. Он изо всех сил кусал губы. Его голова была упрямо опущена. С ресниц, как горошины, сыпались слезы, падая на схему, нарисованную на пробеле страницы, между черной картинкой, изображающей топор, воткнутый в бревно, и красивой прописью в сетке косых линеек: «Рабы не мы. Мы не рабы».