Любава косилась на сжимавшие руль пальцы и не решалась поднять взгляд выше. Не хватало ей новой порции криков. О, боги… А выглядел нормальным. Пока рот не раскрыл. Пытаясь успокоиться, она провела по мордочке медведя пальцем.
Машину тряхнуло.
– Черт! – рявкнул мужик.
Любава вжалась в сиденье. Нервный какой. Хоть бы скорость сбросил. Но вслух не озвучила. Ну его.
Мужик опять выругался, а она вернулась к окну. Лучше деревья посчитает. Говорят, успокаивает… Интересно, а деревня на опушке стоит? И речка есть ли рядом?..
…Деревня оказалась в самом лесу. Любава не сразу поняла, что холмики по бокам дороги – это строения рук человеческих. Началась плетёная изгородь, ведущая прямиком к резным воротам, на верхней перекладине которых красовалась деревянная голова медведя. Почти такая же, как у нее…
А у ворот их встречали люди. Небольшая толпа – человек десять, но и этого хватило, чтобы вжать голову и прикрыться рюкзаком. Лишнего внимания Любава не выносила.
– Они просто хотят поздороваться, – глухо пророкотал молчавший до этого Данияр. – Хватит трусить.
Ее красноречивый взгляд разбился о медведя, как капля воды разбивается о камень. Мужчина по-прежнему сжимал руль и не смотрел в ее сторону. Только вперёд. На стоявшую в центре молодую светловолосую женщину.
Под ложечкой противно ёкнуло. Ещё на что-то надеясь, Любава дернула ручку двери и выбралась наружу. Сбоку тоже хлопнула дверь.
А следом тишину леса разбило звонкое:
– Любимый! Ну, наконец-то!
Под колени толкнула противная слабость, и Любава привалилась к крылу уазика. Перед ней стояла жена Данияра. Беременная.
– Ай, девонька, краса какая! Вернулась родненькая!
Из-за беременной молодки выплыла старушка в платке и платье с передником. На шее связки амулетов. Любава не могла рассмотреть точно. Взгляд тянуло к круглому животу, который, будто нарочно, поглаживала холеная рука.
И мужчина, не обращая больше на нее внимания, пошел прямиком к девушке. Склонился и быстро мазнул поцелуем. А Любаву как хлыстом обожгло.
– Как сходила? Хорошо все? – пророкотал тихонько.
Молодка расцвела широкой улыбкой. Даже синие глаза словно посветлели.
– Устала очень, – от сахарного воркования свело зубы.
Любава чуть не фыркнула. А девушка тут же обернулась к ней и выгнула тоненькую бровку, мол, смотри, чей он. Пришлось отвернуться. Это ее не касается. Только дышать вдруг стало трудно.