Варвара тут же на локте повисла. Прижалась боком, а ноготки крепко так на предплечье сжала. Имеет право. А вдали едва слышно заворочалась гроза. Будет дождь. Холодное лето выдалось… Нехорошее.
Дом встретил тонким ароматом трав и меда. Расстаралась жёнушка.
– Я так соскучилась, – прошептала, хватаясь второй рукой, словно он мог бы сбежать. – Седмицу не виделись, любый. Обратно со всех ног спешила!
– Вот и отдохни. Путь не лёгкий, а тебе о ребенке думать надо.
И Данияр подтолкнул жену к кровати. Но сам не пошел. Развернулся и молча исчез в другой комнате.
Ее дом. Настоящий, в котором жили родители! Любава стояла среди пустой и немного пыльной комнаты и… и просто стояла. Не знала, что ей делать.
Прибраться, наверное. Пол подмести, тряпочкой окна вытереть. Проветрить постель. Но для начала разобраться, где средства уборки найти.
В общем, дел по горло, а она двинуться не может. И ощущение странное. Словно наконец-то нашла свое место, только вот остаться тут не может. Нельзя.
Любава нерешительно приблизилась к печке. Дом явно убирали и поддерживали в чистоте все это время. Нет чувства запустения, и все же неуютно.
И Рада исчезла. Привела ее сюда, предложила освоиться, а сама вдруг охнула: «Ой, забыла!» и сбежала.
С другой стороны – Рада перед ней вообще плясать не обязана. И так спасибо: накормила, в баньке попарила и ночь предложила скоротать.
Спалось не хуже, чем у дядьСтаса, только без снов. Вообще глухо – как нырнула в темную топь забвения, так и вынырнула. И с самого утра здесь уже. Рассматривает свое будущее жилище на две недели…
Дверь за спиной тихонько скрипнула. Рада! Любава обернулась и едва сдержалась, чтобы не попятиться.
Препарируя ее острым, как скальпель, взглядом, на пороге стояла та самая молодка – жена Данияра.
– Ну здравствуй, Лю-ба-ва.
Медовый голосок плеснул по сердцу черным дегтем.
– И тебе не хворать, – ответила после секундной заминки.
Девушка хищно прищурилась. А в синих глазах лед и стужа. Ждала, что ей в ноги кинутся? Ну, так пусть ждет дальше!
Гостья скривилась и нехотя процедила:
– Надолго ли?
– Сколько нужно будет.
Синь потемнела, как грозовое небо. Девушка поджала губы, а Любава попыталась задавить в себе разраставшуюся ярость. Хотелось сказать какую-нибудь гадость, а еще лучше – сделать!
– А что ж в столице своей не сиделось? – зло прошипела девушка. – Сюда, поди-ка, никто не звал.