Герман остановился и повернул к ней голову:
– А ты любишь. – и снова усмешка широко расплылась, но на этот раз в ней не было сарказма.
– Как бы тебе объяснить…
– Прямо!
– Гера! Давай не будем.
– Не будем, что? Тебе неприятно мое общество?
– Я этого не говорила. Я о твоей надменности.
– Стоп! – он поднял руку. – Хочу сразу пояснить – я мир принимаю таким, каков он есть. А сострадать никому не собираюсь.
– Сострадать. Сказал-то как!
– Как на духу и чистую правду! Не вижу смысла в жалости.
– А как же убогие?
– Убогие, с моей точки зрения, сильнее, чем весь остальной люд. И потом, что значит убогость? Всего лишь физическое отличие.
– Ну не скажи. А как же те, кто головой слаб?
– А эти просто с другой планеты. Ну и тему ты выбрала. Да еще в первое свидание.
– У нас свидание?! Не знала.
– А на что же еще похожа наша прогулка? Ночь, звезды, луна и тишина…
– На закономерность случайной встречи.
– Нет никакой закономерности. Простое стечение обстоятельств.
– Не стану спорить. Хотя, так ответить должна была я. А вот ты должен был меня убеждать, что встреча наша предопределена свыше!
Герман снова разразился громким смехом, который разнесся во все стороны, и Влада невольно оглянулась на проход, который остался у них за спиной.
– А отличная из нас получается парочка! – все еще смеясь, заявил Герман.
– Прости! – Влада выхватила из его рук книги: – Ничего не нахожу смешного! И уж тем более, не вижу нас парой! – и побежала к входной двери, не дав ему и слова сказать.
Неделя выдалась загруженной учебой и дождливой. Едва мелкий дождик прекращался, как опускались туманы, заволакивающие всю округу в свою серую, плотную, мокрую «вату». Славки, прячась под дождевики, перебегали от одного корпуса к другому, сетуя на непогоду, мечтая о солнце и тепле. Все эти дни Влада не сталкивалась с Германом. Их мимолетная встреча не оставила след в ее душе, не пробудила должного интереса, чтобы думать о нем. Придя в ту ночь домой, она не стала тревожить сестру рассказом о парне, на утро расстроил дождь, затем навалилась куча работы, теперь же, Владка не видела смысла вообще говорить Мирке о том трехминутном променаде. Единственное, что ее волновало – это проход. Ей безумно хотелось досконально изучить его, пристально рассмотреть каждую фигуру, даже постараться потрогать руками, о чем она, естественно, сообщила сестре. Мира, мило улыбнувшись и утвердительно кивнув головой, заверила: