– Светопредставление.
Переспросил.
– Что, за светопредставление?
Не отрываясь от меня прищуренным взглядом, тихо ответил.
– Светопредставление и есть. Свет он не только тута – наверху, но и тама, – указав пальцем себе под ноги.
Ничего не поняв, из его двусмыслицы, спросил:
– Но ведь сейчас он опять целый?
Посмотрев под ноги, он промолвил.
– Так-то оно так. Айда в дом, там поговорим, – и направился к крыльцу.
Я – следом.
Войдя и окинув взглядом хоромы Серафима, удивился чистоте и минимализму. Старинный резной стол из массива дерева, с двумя широкими лавками с двух сторон, такой же резной буфет у стены, комод, льняные занавески на окнах, вот и всё убранство большой комнаты. Из неё было два выхода: один с узкими деревянными створками, похоже в спальню, другой, занавешенный полотняной шторой, в кухню, куда и ушёл хозяин.
– Илья, ты тама располагайся! Сейчас чайку попьём, только я себе яишенку сварганю. Страсть, как с утра проголодался.
Усевшись на скамью, удивился, как тут прохладно, словно и нет за окном знойного лета.
На кухне зашкворчали на сковороде яйца. Серафим вынес эмалированный чайник и пару гранёных стаканов в старинных подстаканниках, затем принёс банку варенья и тарелку с хлебом, потом – сковороду с зажаренными яйцами.
– Чё сидишь, как не родной? Намазывай хлеб, чай пить будем, – скомандовал он и уселся за стол, напротив.
– Да, я только что пообедал в столовой, – попытался отнекаться я.
– Так я тебя не обедом собираюсь потчевать, а только чаем напоить. А какой чай без варенья? – буркнул он, нарезая вилкой, на сектора, яишницу на сковороде. – Разговор-то долгий будет.
Возражать не было смысла. Налил в стакан чай, взял кусок хлеба и намазал вареньем. Варенье оказалось очень вкусное, из крыжовника, а чай ароматный, на каких-то травах. Серафим быстрёхонько зачистил сковородку и тоже налил себе чая.
– Ну, вот теперь другой коленкор! – пристукнул он ладонью по столу. – Можно и к делу теперяча.
– К какому? – не удержался я.
– Да к тому, что тебя ко мне привело. Ты ж правду хочешь знать? – испытующе посмотрел он на меня.
– Хочу, – растерянно промямлил, на самом деле не зная, что я вообще хочу.
Серафим обхватив левой рукой подбородок, погладил его, словно там была невидимая борода, и тихо сказал:
– Паря, дело такое. Земля, под нами, то расширяется, то сужается. Я это заприметил на полях, когда агрономом робил. Решил – эрозия почвы, пока не узрел, как берег раскололся. Испужался тогда жуть, думал помираю. В книгах стал искать, людей обспрашать: не видал ли кто такое чудо.