– Да, я понимаю.
Джоанна разглядывала веревку, наклоняя над ней свою голову.
– Но почему, ради Бога, я или какая-нибудь другая девушка станут падать в обморок при виде веревки, скрученной таким образом? Выходит, что я совершенная дура.
– Да, почему? Вот это я и хотел бы, чтобы вы мне рассказали, – ответил Брамлей. Он взял обе ее руки в свои и прямо посмотрел ей в глаза. – Что случилось на ферме Нарцисса Педру в Сент-Вирэ-ан-Прэ в ночь перед тем, как вы уехали?
Ее руки напряглись в его руках. Она слегка дрогнула. Она покачала головой.
– Что вы видели после того, как вы и Мэри Коль расстались на ночь?
Темнота внутри нее была потревожена. Напряжение ее пальцев ослабело. Проблеск света мелькнул в ее глазах и затем снова угас. Она отняла свои руки от Брамлея, снова взяла веревку и начала ее вертеть. Глаза Брамлея ни на мгновение не отрывались от ее глаз.
– Бариль… – начала она, запнулась и снова попыталась продолжить. – Барилье. Да… – она погладила веревку. – Веревка Барилье. Они заняли ее.
– У Барилье, у мясника?
– Да.
– Они послали за ней, не так ли?
– Да.
– Там был амбар?
– О!
Джоанна ахнула. Она вдруг поглядела на Брамлея, глаза ее блестели, кровь прилила к ее щекам и отливала от их. Точно дверь открывалась, закрывалась и снова открывалась в ней.
– Амбар, – повторила она. – Да, там был амбар.
– Где был амбар?
– Позади фермы.
– Так что, ваши окна выходили на него?
– Да.
Джоанна была на грани страшившего ее разоблачения. Она поглядела на веревку, закрутила ее и вытянула снова. Брамлей не решался двинуться. Он говорил тихим, ровным, монотонным голосом, но вся его воля сосредоточилась в его словах.
– Как умер в ту ночь Шарль Педру, Джоанна?
В ту ночь природа пришла на помощь Джоанне. Она похоронила страшное впечатление глубоко под поверхностью ее сознания, но оставила одно звено. Ради спасения своего рассудка она теперь должна была схватиться за это звено и вернуть пережитое. В комнате долго не слышалось ни звука, кроме тиканья часов на камине. Потом она подняла голову и сказала:
– Великое преступление свершилось в ту ночь.
И, наконец, эта повесть была рассказана.
Нарцисс Педру во всей точи части Нормандии считался состоятельным человеком, хотя никто, кроме его кредиторов, никогда не видел от него денег. Но им, во всяком случае, уплачивалось в точности, до последнего сантима, в тот день, когда истекал срок их счетов; старик приносил точную сумму выцветшими бумажками и медными монетами из своей комнаты наверху. В доме было пять человек: сам Нарцисс, неуклюжий гигант, сильный, как бык, с большими складками морщин на медно-коричневой шее; его жена Анджела, состарившаяся прежде времени; его дочь Клотильда, некрасивая молодая женщина с редкими чертами лица и сварливым пронзительным голосом; и два его сына – Шарль и Дезире. Они скудно жили в большой закоптелой кухне, как самые бедные крестьяне, и трудились на ферме с раннего утра до поздней ночи, не зная ни удовольствий, ни книг, ни иных радостей жизни. Они были жадными и относились со злобным предубеждением ко всем своим соседям. Никогда нельзя было выбить у них из головы, что их грабят. Им всегда казалось, что их обошел кто-то более хитрый, чем они.