Нкхау не могла даже предположить, кто из чужаков мог ее знать. Гадать было бесполезно. Столько воды утекло с тех пор, как она покинула последнее племя. За все это время Нкхау ни разу ни с кем из знакомых не сталкивалась, вела уединенный образ жизни и старалась не воскрешать в памяти образы и события дней минувших. Нкхау вспомнила сон с участием Киана и была поражена, с какой точностью и как стремительно он сбылся. Ее душа была опустошена. И она находила это состояние приятным.
Наутро лес, согретый первыми солнечными лучами, преобразился. Отовсюду доносились запахи трав и цветов, птицы щебетали на разные лады.
Мужчины Сахо ушли на охоту, а женщины собрались обследовать округу в надежде собрать фрукты и ягоды. Нкхау с удовольствием присоединилась бы к ним, но ее окликнул вожак, и ей пришлось остаться.
Когда все разошлись по своим делам, Брунн подозвал ее к себе:
– Я не знаю как, но вчера мы были спасены. Старейшина был прав, назвав тебя талисманом Сахо. Он всегда прав. Так что же произошло?
– Нкхау не знает, – ответила она, отчего-то чувствуя себя виноватой.
– Это важно.
Нкхау молчала и не смотрела на вожака.
– Ты знаешь их? Или кого-то из них?
– Нкхау не знает, – со вздохом ответила она.
– Нкхау, – Брунн взял ее за подбородок и растерянно заглянул ей в глаза, – прости меня, но я должен просить тебя… уйти.
Нкхау сдвинула брови, пытаясь уловить хоть какую-то логику в его словах, а ее сердце заколотилось.
– Сначала вы благодарите Нкхау, а потом просите уйти? – недоумевала она.
Брунн сделался мрачнее тучи и с тяжелым вздохом откинулся назад.
– Постарайся меня понять. Я не знаю, чем может обернуться для племени твое присутствие среди нас. Против тебя я ничего не имею. Как говорится, ничего личного.
Нкхау огляделась в надежде увидеть старейшину.
– Его нет. Он ушел за травами, – уловив ее мысли, сказал вожак.
– А что он думает об этом? – спросила она.
Брунн ответил не сразу. Он вдруг приблизился к ней и с минуту внимательно всматривался в ее лицо, будто что-то старался понять или разглядеть в самой глубине ее глаз.
– Он сказал, что я должен решить. Прости, но я так решил, – добавил он, отстранившись.