Апофатический и катафатический опыт взаимно оттеняются своей контрастностью, придавая один другому весомость и жизненность, наиболее полно познаваемые лишь в их сочетании. В широком сознании мистика чередуются, гармонично сочетаются и дополняют друг друга противоречия, неизбежные при воплощении безграничного опыта в ограниченной мысли.
Как бы ни открывалось нам Божественное, оно всегда остается неуловимым. Даже если нам кажется, что мы постигли Бога целиком, за горизонтом всегда брезжит знание о Нём, до которого мы не достаём. С этим связано ещё одно открытие – переживание вечной изменчивости Бога, проявляемой Им, несмотря на всю Его неизменность. Каждое мгновение своего бытия Бог обновляет Себя в нашем сознании, открываясь иным образом, и даже если в этот миг нам кажется, что мы окончательно познали Его, в следующий мы обнаруживаем, что Он «умчался» от нас за тысячу миль. Однако кажущаяся дистанция между нами и Богом не препятствует всё новым и новым встречам с Ним в просторах нашего сердца. Божественные откровения неистощимы, и потому чаша переживания непостижимости никогда не опустошится. Ещё одной иллюстрацией этого открытия может послужить диалог индийского йога Парамахансы Йогананды и его учителя Шри Юктешвара, разворачивающийся после продолжительного самадхи Йогананды.
– Хотелось бы знать, сэр, когда я найду Бога?
– Ты уже нашёл Его.
– Нет-нет, я так не думаю!
Гуру отвечает усомнившемуся ученику: «Бог – это вечно обновляющаяся радость. Сколько ни медитируй, его не исчерпать: Он будет радовать тебя с бесконечной изобретательностью… Можно ли пресытиться вечным блаженством, если оно никогда не повторяет себя?». На Парамахансу нисходит озарение: «Теперь я понимаю, сэр, почему святые называют Бога непостижимым. Для того чтобы Его понять, было бы мало даже вечной жизни»59.
Смотреть в Эти глаза, любящие и близкие, и постигать одну лишь непостижимость вне всяких определений – что может быть прекраснее для того, кто изведал это чувство? Пусть духовный ханжа сколько угодно твердит о том, что это выбивает почву из-под ног и даёт свободу еретическому толкованию – мистик безоговорочно убеждён, что сердце, постигшее эту невыносимую глубину, знает о Боге больше догматиков всех вместе взятых религий.
Для созерцателя не подлежит сомнению, что непостижимое всегда абсолютнее; невидимое оком ума, оно таит в себе неизмеримо большее, чем зримые облики. Можно вспомнить о мистических посланиях христианского святого Дионисия Ареопагита. Сладостно, когда душе открывается Бог, но «ещё божественнее то, говорит Дионисий, что в самом открытии Своего бытия Он остаётся сокрытым»