Допев арию, Стив поднимается на возвышение, изображающее каменистый уступ. Там он позволяет себе маленький отход от целомудренности – распускает волосы. Черный шелковый полог высококачественного парика развевается над бутафорскими скалами. Брошенка срывается со скалы – Стив улетает за сцену на батут. И тут же выкатывается на подмостки, обрызганный исчезающей алой краской на груди и лице.
Изображать помирающую девицу – это вообще его коронный номер. Он умоляюще смотрит в зал своими вытянутыми до висков кайалом «азиатскими» глазами и издает последний выдох через алые губы. Смоляные волосы опутывают «бездыханное» тело. Кровь стекает по белоснежному челу. С ноги словно случайно слетела туфелька сорок третьего размера. Впрочем, размер не важен – нежная ступня актера кажется из зала по-девичьи изящной. Это еще один мой эротический приемчик. Если ничего не показывать, зрители заскучают.
Далее следует эффектное перевоплощение самоубиенной девицы в призрака. Стив поет еще одну песню, причитая, что теперь он обречен на вечные скитания. У меня восемнадцать минут, я иду в гримерку, проверить, как там Леонард. Никак. Придурок обкурился забористой местной дрянью (когда только успел дури раздобыть) и валяется на полу с блаженным лицом. Реанимационные меры ни к чему не приводят.
– Нужно сокращать пьесу, – решительно говорю я, толкая тело Лена носком ботинка.
– Ни за что! – патетично орет директор. – Сцена с Богиней – лучшая!
– Поставим сразу эротику! Акт любви за вуалью!
– Как тогда зрители поймут, с кем тр.хается героиня?! – вопит Марк.
– Ну… с другим призраком. Пусть Стив как-нибудь объяснит, споет там…
– Что?! «Сейчас я буду тр.хаться с другим призраком»?!
– Да никто уже не заметит, – говорю я. – Они же там все, что угодно съедят. Все равно Лена заменить некем. Арию Богини никто не знает.
Марк мрачнеет, но лицо его вдруг озаряется нехорошим воодушевлением:
– Ты знаешь!!! Ты ее написала!!!
Я немею от возмущения:
– Марк, побойся бога! Я девушка!
– Сама говорила, никто уже ничего не заметит!
– Мы заявлены как классический театр «Цзацзюй»… хотя какой там, к черту, цзацзюй! Неважно! Все роли должны исполняться мужчинами! Иначе Театральная Ассоциация нас просто изнасилует! Или, что хуже, оштрафует!
– Если не выйдешь на сцену, тебя оштрафую я!!! До конца жизни платить будешь!