– Пить! Только пить! – жалобно проскулила она.
Устав бороться в одиночку с этой проблемой, я решила во что бы то ни стало позвать папу. Долго звать не пришлось. Он стоял за спиной. От неожиданности я вскрикнула. Папа мило улыбался и поливал дерево водой из шланга. Откуда вода? Какие шланги? Мое удивление не вызвало у него вопросов. Он спокойно, нежно и плавно протянул старухе шланг. Та грубо оттолкнула меня, встала на четвереньки и с жадностью стала лакать воду прямо из лужи. Дряхлой и беспомощной она уже не казалась. Ее движения были точны, а тело – гибко. Пила она жадно и голодно, как будто за зиму не сделала ни одного глотка. Человек, поливавший дерево, любовался ею и только внешне напоминал папу. Напившись, она резко поднялась на ноги. Выпрямив свое ранее уродливое тело, она подняла к небу обе руки и стала издавать какие-то звуки. Сначала они были тихими, почти неслышными. Но затем становились все громче и громче. С ними росла и артистическая мощь самого оратора. Наконец-таки бабка перешла на крик, вой и плач. Эдакий этнический танец шамана в прериях нашего дачного кооператива. Язык, на котором курлыкал сей сказочный демон, мне был явно не знаком. А вот догадаться, о чем сей манифест, было несложно! Орать с такой злостью и хрипом о прекрасном и счастливом вряд ли возможно! Следовательно…
Голова кружилась от изумительного аромата, и закладывало уши от безумных воплей. Вся ситуация была абсурдной и нелепой. Да и парочка изрядно меня утомила. Да-да! Именно парочка! Тот папа явно был не моим. Тот выделялся новизной и индивидуальностью. Чем громче кричала старуха, тем истеричней хохотал человек за спиной. Смесь дикого плача со смехом сумасшедшего положительных и радужных эмоций у меня не вызывала. Я схватила свою голову руками, боясь, что ее разорвет от боли. И в момент, когда я чуть не грохнулась в обморок, появилось прозрение! Я стала понимать смысл бабкиного монолога. Каждое слово, словосочетание, предложение. Эта дрянь посылала на меня проклятия, каких мало на земле! Не помню, откуда взялись силы, но я схватила ее за плечи и резко повернула лицом к себе. Лицом, – сильно сказано! Лица не было! Черная воронка с неистовой силой засасывала меня – не тело, а душу! Глаз не было, хотя они смотрели на меня и ржали от удовольствия. Ну уж нет! Ты меня не получишь! Подавишься! Не то от обиды, не то от злости, раздирающей изнутри, я стала тихо произносить слова, доселе мне незнакомые. Слова звучали все увереннее, настойчивее, сознательнее. Смысл сказанного был мне понятен и звучал пророчески. Бабка испугалась и обмякла.