– Пап, мы плилители, пваснись!
…Они выползли как полупотравленные тараканы из самолета, шагнули на ступеньки трапа и чуть не ослепли от яркого и какого-то совсем другого солнца. Голова закружилась от какого-то другого, непривычно чистого и очень высокого неба, от какого-то слишком невесомого и необычайно вкусного воздуха. Они стали спускаться по трапу, держа детей за руки, и увидели вдалеке пальмы и апельсиновые деревья.
И Арик, и его жена, и их дети уже бывали на этой земле, но тогда они были в гостях, все воспринималось совсем по-другому. А теперь они дома! И все тревоги будто вмиг испарились, Арик вдруг понял, что все его сомнения – пустое, просто он перенервничал с оформлением документов, просто он перенервничал, продавая квартиру и стараясь не засветить в своем бандитском городе вырученные за квартиру деньги, просто он перенервничал за пару месяцев до отъезда, отбиваясь от случайного обкуренного попутчика, который попытался его зарезать в его же, Арика, машине, просто он перенервничал, собирая в дорогу самое нужное, а на самом деле самое памятное и дорогое. Просто он очень, очень устал. Они все очень и очень устали.
Но теперь все позади, они на новой родине, и им должно быть хорошо. И не потому что это Святая земля, и не потому что их ждет здесь вся его семья, а потому что они вместе – он, она и их дети. А когда они вместе, им хорошо друг с другом. Они счастливы. Да и Крылан обещал помогать. Когда Арик приезжал к родителям в гости и встретил Крылана в караванном поселке, он уже думал об отъезде и советовался с Крыланом. Тот не обманет, он обещал помочь. Все будет хорошо, даже очень хорошо!
Арик подхватил дочь, потянул за руку сына.
– Лап, ты знаешь, у меня такое чувство, что я вырвался из клетки! Все теперь будет по-другому! Это свобода, Лап!
Он не расслышал, как она тихо переспросила его:
– А что именно будет по-другому?
Он засуетился, поспешил сойти с трапа, повернулся было к жене, чтобы сказать ей что-нибудь хорошее, но вдруг споткнулся обо что-то и чуть не упал. Арик остановился, забалансировал, стараясь не уронить дочь, дернул назад сына, отступил на шаг и увидел тогда, обо что споткнулся.
Снизу на него смотрела огромная задница в лоснящихся черных брюках: на бетонных плитах на коленях стоял человек. Он целовал эти плиты и смеялся сквозь слезы. Рядом стояла совершенно смущенная, интеллигентного вида полногрудая женщина, поодаль от нее – девушка, поддерживающая скрюченную старушку. Женщина тянула задницу за воротник кожаной куртки и умоляла подняться с колен.