Рихард Зорге стал одним из тех молодых немцев, кто ушел на фронт сам, горя желанием защитить интересы Германии и не особенно задумываясь, чьи именно это интересы и от кого конкретно он их обороняет. Он был полон сил, ненависти к врагу и… недоумения по поводу организации военной службы. «До войны политической жизни не знал. Когда поступил в армию, действовал не политически, а лично выступал: бил фельдфебелей…» – признается Зорге спустя много лет, восстанавливая свою биографию в камере токийской тюрьмы. Тяжелейшая битва под Диксмёйде (на Изере) 29 октября 1914 года заставила только что отметившего свое девятнадцатилетие Рихарда задуматься о причинах происходящего: «Это кровопролитное, ожесточенное сражение впервые возбудило в сердцах – моем и моих товарищей-фронтовиков – первую, а потому особенно глубокую психологическую неуверенность. Наше горячее желание драться и искать приключений было быстро удовлетворено. Потом наступило несколько месяцев молчаливых раздумий и опустошения». Зорге начал размышлять о причинах войны, а следом – о том, что никому из воевавших с ним плечо к плечу солдат, ефрейторов, фельдфебелей это война была не нужна. Как явно не нужна она была и таким же рядовым бойцам по ту сторону фронта. Тогда кому же? «Ради чего это всё? Война, смерть, увечья, кровь и страдания – кому всё это нужно? Кто в этом виноват? Что надо сделать, чтобы это прекратить?» – Зорге силился найти ответы на возникавшие один за другим вопросы или людей, которые смогли бы ему в этом помочь.
В первой половине 1915 года Рихард был ранен. Он оказался в госпитале, где познакомился с более развитым в политическом смысле товарищем по оружию – Эрихом Корренсом. Теперь уже вместе они пытались разобраться в экономических и социальных причинах войны. Не хватало образования, и Зорге, заочно завершив обучение в школе, поступил на медицинский факультет Берлинского университета. Но война продолжалась, и он снова отправился на фронт. На этот раз – Восточный, сражаться против русских. В начале 1916 года он получил второе ранение и снова очутился на госпитальной койке. Его повысили в звании до унтер-офицера и наградили Железным крестом 2-го класса, но Зорге уже не интересовали воинские почести. Вопросы, которые он задавал себе, полностью овладели им: «Я убедился, что Германия не может предложить миру ни новых идей, ни новых каких-либо действий, но и Англия, и Франция, и другие страны мира также не имеют возможностей внести свой вклад в дело мира. Никакие дискуссии о духовности и высоких идеалах не могли поколебать моей убежденности. С тех пор я не воспринимал всерьез утверждения об идеях и духе, которыми якобы руководствуются ведущие войну народы, независимо от их расы».