Маргарита Николаевна отошла от окна и включила на кухне свет. Она не могла ничего слышать, поскольку не открывала даже маленькой форточки, но сцена во дворе её немого тронула. Милицейская машина. Какие-то мужчины чуть не подрались. Она не ожидала, что в этом доме могут вспыхивать такие безобразные страсти.
Светлана Александровна заметила, что сын возвращается в подъёзд, и повела Милу на площадку к своей квартире, где Максим к ним и примкнул.
– Максим, чего он от тебя хочет? – с волнением обратилась Добротова.
– А что хочет от нас всех власть имущая, тёть Мил? – отвечал он бодро, но с нескрываемым раздражением. – Она желает, чтобы мы были глухонемыми и, желательно ещё, незрячими. Вы разве не видите, как мы им мешаем править государством.
– Зачем ты это сделал? – тихим голосом спросила мать, когда он немного успокоился.
– Не знаю, мам, – пожал плечами Макс, – но такого беспредела не должно быть рядом с простыми людьми.
– Ну, а чего ты добился, унизив этого полковника? – продолжала она расспрашивать так же негромко и невозмутимо.
– Мам, не повышай это г…о в звании. Хотя, если бы он был и генералом, я поступил бы точно так же. А кто ещё посмеет напомнить этой зажравшейся морде, что в обществе, как ни странно, существуют нормы приличия и уважения?
– Вот ты и посмел, – вздохнула расстроенная Светлана Александровна и прибавила: – Посмотрим, что теперь будет.
Михаил Анатольевич предположил, что обречённый хам уже скрылся в своей квартире, поэтому очень удивился и даже напугался, когда, войдя в подъезд, увидел перед собой целую компанию. Кряхтением и какими-то невнятными жестами, он дал понять, что ему необходимо пройти. А когда его пропустили, и он поднялся по лестнице на свой этаж, то он тут же, всем оставшимся внизу, выдал предупреждение:
– И не вздумайте прямо сейчас отправить этого…, почти уже зека, в бега. Дороже встанет.
Максим хотел пошутить насчёт того: «у кого – что встанет», но сдержался при женщинах, и к тому же почувствовал какой-то горелый запах.
– Это опалённый хвост беса так попахивает, или дом горит? – спросил он, демонстративно принюхиваясь.
– О, боже! Мясо сгорело! – вскричала Мила Алексеевна и бросилась по лестнице наверх к себе, но в пролёте между этажами задержалась, дожидаясь, когда подымится грозный заезжий сосед.