Романза уже давно почуял, что Пони с гнильцой. Советник был лжецом и любил распускать руки, так что Романза держал ухо востро в надежде вызнать что-то про его делишки. Кто-то ведь что-то знал и мог рано или поздно сболтнуть; вчера вот трехрукая женщина и сболтнула.
Она работала на Пони Брейди и, когда они присели за столик в уголке танцзала, где раз в два дня выступали музыканты, чьи лица были покрыты черной пудрой, а гитары жалобно рыдали, словно женщины-плакальщицы, кое-что рассказала. Она к этому моменту уже изрядно напилась и шептала Романзе на ухо, да так тихо, что ему приходилось наклонять голову к ее губам. «Шшшшш», – напевал он, когда она уснула, вытянув руки на столе. Ей даже слегка полегчало после того, как она ему исповедалась; людям всегда становилось легче на душе после таких признаний.
Он не сомневался, что все рассказанное было правдой, ибо с рождения умел отличать правду от лжи.
И яркой краской написал то, о чем она ему поведала, на ярких оранжевых лентах, которые развесил на зданиях городского суда и муниципалитета, и на улицах, и на стенах домов, и на стволах деревьев, и везде – пока не утомился.
ПОНИ НАСИЛУЕТ ДЕТЕЙ
Сонтейн добралась до него, тяжело дыша и качая головой. Она умостилась на крепком суку напротив, прилегла, словно подражая ему, и затараторила. Это он научил ее так делать: взобравшись на дерево, сначала выбираешь место поудобнее, а потом уж занимаешься чем-то другим.
– Заза, а ты слыхал о…
– Сонтейн, чуть помедленнее.
– О…
Она слегка качнулась на суку и, сосредоточиваясь, прикрыла один глаз. Ямочки на щеках, лоснящаяся кожа, пружинки волос, девятнадцать лет – и никакого дара. Это шокировало людей. Но, по его мнению, именно отсутствие врожденного дара делало ее особенной.
Поймав равновесие, Сонтейн глубоко вздохнула. Рядом с ее лодыжкой висело небольшое облачко.
– У тебя усталый вид, – сказала она.
– Да.
– Ты слыхал, что стряслось в Лукии?
– Откуда? Ты же меня разбудила.
– Знаешь Кристофера Брейди?
– Не-а. – Он врал, как и все, но ему это не нравилось.
– Да знаешь!
– Разве?
Она почесала свое лоснящееся плечо.
– Крупный политик. Папа несколько лет назад принимал его дома.
– Пони Брейди. Угу.
– Он изнасиловал девятилетнюю девчонку. Заза. Меня сейчас вырвет.
– Да.
– Папа сказал, его арестуют. Какой-то местный граффити-художник исписал надписями весь город.