В голове моей промелькнули строчки из письма Дениса: «Пострадавшая в аварии и была той самой девушкой, которую Жорик хотел пригласить на твой юбилей. Помнишь, Марк просил для младшего брата?»
– Кстати, а почему она тогда не пришла?
– Ей мать не передала. Когда Жорик звонил им, трубку взяла его тётя. Ну, мать этой сестры… – выдавил из себя Денис.
– Ладно, не напрягайся, это уже не имеет никакого значения, наверное… – задумчиво сказал я, всматриваясь через стекло в лицо брата.
Тогда я ещё не догадывался, что именно это и имело самое важное значение, серьёзным образом влияя на дальнейшее развитие событий в моей судьбе.
Денису, похоже, хотелось снять напряжение, возникшее между нами.
Он, вздохнув, промямлил:
– Я в передаче вроде принёс всё, что ты просил.
– Спасибо, – ответил я виновато и, стряхнув с себя задумчивость, обратился более оживлённо: – Серафиме что, не подписали разрешение на свиданку?
– Сам понимаешь, незаконная она.
– Ты помогай ей там по дому.
Брат нахмурился. Губы у него немного дрожали. Чтобы не выдать волнение, он стиснул зубы. В отличие от моей широкой физиономии его лицо было более худощавое, поэтому губы выглядели вытянутыми, но всё равно видно, что мы были родные.
Он застыл.
– Денис, как себя чувствует Серафима? – спросил я сердито и начал постукивать пальцами правой руки по стеклу.
Брат с испугом взглянул на меня:
– Не знаю. С работы приходит и сразу спать ложится.
– И ничего не говорит?
– Нет, говорит, что устала.
– Подозрительно как-то. В письме она ничего такого не пишет.
– Может, за тебя переживает? – произнёс Денис неуверенно.
Он меня озадачил. Продолжая смотреть сквозь стекло, я нервно улыбнулся. Разговор у нас как-то не клеился.
Серафима – добрая по природе девушка. Знаю, что она заботится о моём брате. Её бескорыстие может доходить до самопожертвования. Но Денис разгильдяй, я об этом тоже помню.
– Ты когда на работу устроишься?
Тут брат широко раскрыл глаза и возмутился:
– А куда? Сейчас попробуй устройся на работу!
– Тогда таксуй по ночам. Машину только мою не угробь.
Денис остолбенел. Я смотрел на его недоумевающее лицо с признаками внутренней неуверенности.
– Ты пойми: жить надо, есть надо… Ладно, хоть Серафима работает в гастрономическом отделе, кормит, считай, всех нас. Нас, двоих мужиков…
Я продолжал читать мораль, а брат уставился на меня растерянным взглядом и даже рот раскрыл от удивления. На его лице застыла немая гримаса. Он упорно молчал. Видимо, я напомнил ему нашего отца, который Денису в подростковом возрасте частенько любил читать мораль на всякие темы. Отец обращался с Денисом словно с больным, вроде проявляя заботу о нём. Считал, что Денис должен быть благодарен за доброту и радоваться ей, но вместо тёплого чувства к отцу брат эту экзекуцию каждый раз переносил молча. Зато с матерью не церемонился, дерзил в ответ на каждую её просьбу.