– Но… – профессор Каннис пытается возразить, но под хмурым и недоброжелательным взглядом Теии сник и обращается к нам: – Дерек, Сара, продолжим в следующий раз.
Почему-то расстраиваюсь. Нам приходится расцепиться. Впервые за пять лет я могла поставить этого дерзкого, самовлюблённого, самонадеянного нахала на место. Обидно. Мне просто не дают ни малейшего шанса. Гад улыбается, подмигнув мне.
Врезать ему, что ли?!
– Дорогие выпускники, не секрет, что ежегодно во дворце императора проходит майский бал в честь весны, – не сразу поняла к чему она клонит, но по мере того, как меняются её интонации осознание приходит вместе с потерей дара речи. – Двое самых лучших студентов выпуска отправятся на бал и мы их выбрали.
Все в аудитории замирают: каждый из них желал посетить столь важное мероприятие. Это же такая честь!
Кроме меня. Я всеми силами хотела остаться в академии и никуда не ехать. Но, как известно, у жизни своё, отвратительное чувство юмора. Потому что я знаю, кто те двое лучших студентов академии.
– Сара Хан и Дерек Ян, вы избраны для этой славной цели, – её слова звучат для меня, как приговор.
Ч
асть 1
Дерек
Никогда не был карьеристом, не жаждал выделяться на фоне других, но мне откровенно везло, и к концу обучения каким-то образом стал одним из лучших. Не сказать, что сильно обрадовался или огорчился, мне всегда было приятно наблюдать за реакцией Зубастика.
За эти пять лет я уже успел побывать бабником, что это наскучило мне к третьему году. Потом успел посетить большинство доступных кружков – надоело за четвертый курс. Сменил множество крутых занятий, но ни одно из них не приносило большого наслаждения, чем лёгкие издевательства над Зубастиком.
Нет, со внешностью у неё всё было в порядке, хотя на первом курсе совершенно не замечал блёклого темноволосого худого заморыша. Ко второму гадкий утёнок внезапно превратился в прекрасного лебедя, который привлекал внимание. Из костлявой несуразицы она преобразилась в стройную леди, с густыми чёрными волосами, аккуратно уложенными и ухоженными. Её изумрудные глаза притягивали, манили к себе, а дерзкий нрав надолго оставался в памяти.
Зубастиком она стала именно из-за острого языка и хищной гримасы: всякий раз, когда я подшучивал над ней, она скалилась.
Мне дико нравилось её бесить. Когда она злилась, я чувствовал удовлетворение и восторг, наблюдая за её саркастичными фразами и желанием задеть меня как можно сильнее. Ничего, конечно же, не получалось. Чем больше она раздражалась, тем больше я восторгался от её красивой злости. Это стало закономерностью, моим странным хобби, которое безотказно доставляло удовольствие.