– Я же покупал осенью, – ощерился Гаранин и уставился неподвижным взглядом, как анаконда. – Пропила? – догадался он.
– Да на хлеб денег не хватало! – заголосила хозяйка. – Маринка как померла, так еле-еле концы с концами свожу. Уже на следующий год ее вон в интернат сбагрю.
– Когда на хлеб, – рыкнул Арсений, – ты ко мне обращаешься, а на водку я не даю, поэтому не лепи мне тут горбатого. Не тебе с твоим куцым умишком меня дурить!
Он остановился в дверях и, глянув еще раз на бледную и худенькую Олеську, потер затылок.
– Купим новые сапоги, – заверил он девочку, во все глаза смотревшую на него, а потом перевел взгляд на ее тетку. – Попробуй пропей! – пригрозил он Надежде. Но она, ни капли не испугавшись, лишь хмыкнула в ответ, словно говоря: «А что ты мне сделаешь?»
Света чувствовала, как от этой ужасной сцены ее замутило, хотелось выскочить на свежий воздух и дышать. Дышать. Но она подошла вплотную к Гаранину и тихо поинтересовалась:
– Магазин далеко? Сегодня успеем купить?
– В Крушинино. Двадцать минут на вездеходе, – кивнул Арсений.
Но уже в магазине, куда они примчались перед самым закрытием, засомневался:
– Надька все равно их пропьет, вот же стерва!
– Ничего подобного, – строго заметила Света. – Я ей не позволю.
Гаранин рассчитался за маленькие детские сапожки и побрел к выходу. А Света, поймав на себе хитрый взгляд продавщицы, задержалась на пару минут.
– Ты что-то забыла? – последовал вопрос от самой двери. Света подскочила к нему и зашептала на ухо:
– Дай мне в долг тысячу, Джин. Дома отдам.
Гаранин мог поклясться, что эти две незатейливые фразы покоробили его и одновременно развеселили.
«Значит, лялька уже считает твою избу домом, – поддел он сам себя, наблюдая, как, размахивая купюрой, его «жена» спешит обратно к прилавку. – Поздравляю, Арсений Юрьевич! От всей души поздравляю!»
Он вышел на крыльцо небольшого магазинчика, поняв, что покупает Света. Она вышла с большим кульком и снова повторила:
– Спасибо, выручил! Я хоть себе трусов купила. Даже забыла, когда носила хлопчатобумажные, все больше кружевные стринги.
– А мне такие больше нравятся, – хмыкнул Гаранин, прижимая ляльку к себе. – Передо мной только в таких крутись, а?
– Мы тогда никогда из койки не выберемся, – хохотнула она. А потом посмотрела внимательным взглядом и осведомилась тихо, но предельно серьезно: – Ты с этой Надеждой хороводил? Олеська – твоя дочка?