Покружив у зеркала, я прильнула к окну. Оно глядело на бассейн и сад, а в саду чего только не было: пальмы, какие-то цветущие кустарники, гранаты, хурма.
В дверь постучали. Оказалось, что пришла Виола.
– Ты идешь? – спросила она, когда я впустила ее в комнату. – Марта Петровна уже накрыла на стол, все остывает.
– Ох, извини! Я засмотрелась на ваш чудесный сад. Никогда не видела такой красоты!
Щеки Виолы порозовели, в глазах появилось польщенное выражение.
– Тебе, правда, понравился наш сад?
– Еще бы!
Я снова подошла к окну, окинула взглядом аккуратные дорожки и розы, растущие вдоль них.
– Это мама разбила сад, – сказала Виола, становясь рядом. – Она работала ландшафтным дизайнером, любила возиться с растениями.
– Она явно была очень талантлива. И тот, кто помогает вам ухаживать за деревьями и кустами, тоже молодец.
– Раньше мама все делала сама, а сейчас папа этим занимается, – продолжила откровенничать Виола. – Когда я лежала в больнице, у нас хозяйничали чужие люди, и сад заболел. Теперь папа никому не доверяет. Если он и приглашает кого-то на помощь, то обязательно стоит рядом и все контролирует.
– Надо же! Весьма ответственный подход, – вслух сказала я, а про себя подумала: такого педанта и чертова перфекциониста еще поискать!
– Он немного не в себе после смерти мамы, – добавила Виола и посмотрела на меня виновато. – Не обращай внимания, если папа будет придираться к каким-то мелочам. Он вредный, но отходчивый.
– Что ты! Мы отлично ладим, – заверила я. – Я же тоже вредная.
Через минуту мы с Виолой уже входили в столовую. Пахло там умопомрачительно: жареным беконом и свежими помидорами. Следов домработницы не наблюдалось, а Павел сидел за столом, уткнувшись в планшет. Даже наше шумное появление не заставило его оторвать взгляда от экрана.
– Какая просторная у вас столовая! – нарочито громко восхитилась я, надеясь привлечь внимание Павла (мне не терпелось увидеть его реакцию на мое переодевание). – А мебель здесь тоже итальянская?
– Угу, – кивнул Павел, так и не поднимая глаз.
– И потолки высокие, как во дворце, – добавила я чуть погодя. – Можно настоящие балы устраивать.
Павел снова только угукнул. Прямо не человек, а сова. В груди у меня колыхнулось раздражение, и исключительно из врожденной вредности я заорала:
– Валенки да валенки! Ой, да не подшиты стареньки! – И закружилась рядом с накрытым столом.