В эти тяжелые дни мама поддерживала меня как могла. Не отставала и Горилка. Их утешения я принимала с благодарностью, но от маминой материальной помощи отказывалась категорически – я полностью зарабатывала себе на жизнь с четвертого курса и не собиралась садиться ей на шею из-за неудачного романа.
В общем, мое финансовое положение ни к черту не годилось и имело все шансы стать еще хуже. Я всерьез подумывала продать машину, но отчаянно откладывала решение напоследок. Мысль поискать работу в другом городе тоже стала навещать все чаще. Однако уезжать не хотелось. Да и подпортить мне жизнь за пределами Петербурга Агаповым тоже было вполне под силу. Стоит ли тогда заморачиваться с переездом?
Кульминация всех бед случилась во вторник. Меня наконец-то пригласили на собеседование. Особой радости событие это в душе моей не вызвало – крошечное агентство, на которое совсем недавно я бы даже внимания не обратила, а не то что рассматривала бы в качестве работодателя, позвало на открывшуюся позицию. По сравнению с моей недавней зарплатой (а на эти деньги я вполне могла рассчитывать в любом другом месте при нормальных условиях), предложение было до смешного скромным, но выбирать сейчас не приходилось.
Засунув гордость куда подальше, я облачилась в новый костюм и туфли, нацепила улыбку и отправилась в заповедные дали, на другой конец города.
По моим представлениям ни одно здравомыслящее агентство не могло располагаться в подобном месте. Ибо ни один крупный клиент попросту туда не пойдет.
Собственно, как выяснилось, до моих представлений владельцу агентства, некоему Армену, дела не было вовсе. Вакансии у него также не было и открывать ее он не планировал. Агентство оказалось доживающей последние дни типографией. Меня же приглашали не на собеседование, а на свидание, заинтересовавшись фото в резюме.
Вылетев из кабинета через две с половиной минуты после знакомства с говорливым Арменом, я, наплевав на все правила дорожного движения разом, помчалась домой.
Меня трясло как в ознобе. Слезы то и дело наворачивались на глаза, но я старалась держаться. Вцепившись в руль до боли, я упрямо твердила, что справлюсь. Не разревусь. Не захлебнусь от жалости к самой себе.
Вполне возможно, что у меня бы это получилось. Но тут мой милый и очень-очень любимый автомобиль дал понять, что ехать дальше не намерен. Кончился бензин.