Но Гале и не надо было ничего замечать – она почувствовала в его тоне, что для него это было действительно важно. И ей, чего уж скрывать, это понравилось.
– Я уже стоять устала. Что-то не торопится твой Григорий… – нарочито равнодушно сказала она, решив сменить тему.
– Да ладно! Человек знает свою работу, – уверенно ответил Вася. – Мне кажется, он сейчас все делает, чтобы нас отсюда вытащить!
***
Слезы струились по небритым щекам, стекали по аккордеону и падали на стершийся линолеум. Григорий жалобно выл, растягивая меха. Баба Капа всхлипывала, нарезая докторскую колбасу и приговаривая:
– Панки форева… Панки навсегда…
«Ах, отпусти меня, товарищ старшина-а-а!
Я простой советский бомж, а не шпана-а-а…»
На столе стояли две бутылки сливовой наливки. Первая, уже допитая, валялась у батареи. Нехитрая закусь. Пепельница.
Баба Капа вытерла полные слез глаза. Откупорила бутылку, разлила по граненым стаканам. Щедро, до краев.
– Хорошо поёшь, Гришенька. Давай махнем за Юрочку Хоя…
Григорий поставил аккордеон на пол. Поднял стакан. Выпили не чокаясь. Захрустели маринованными огурцами. Григорий жевал и хмурился.
– У вас никогда такого не было, Капитолина Алексеевна? Вот когда чувствуешь, что должен что-то сделать, а не можешь вспомнить что… Как будто дело какое-то незаконченное у меня…
Бабка подняла стакан. Выцветшие голубые глаза под седыми бровями смотрели внимательно.
– Какое дело?
– Не помню, – Григорий жалобно всхлипнул.
– Тебе обязательно надо все запороть? – нахмурилась бабка. – Сидим же душевно! Какие дела-то у тебя?! Кран мне починил, больше никаких дел у тебя сегодня нет! Я тебя освобождаю от всех дел! Стакан поднял! Живо!
– За что? – Григорий послушно взял стакан.
– А давай за твое здоровье! – торжественно предложила бабка. – Мне все равно, а тебе приятно!
Чокнулись, выпили, захрустели огурцами. Григорий поднял с пола аккордеон.
– Вот это дело! – одобрила баба Капа. – Давай нашу – «Колхозный панк»!
Руки весело растянули меха:
«Из колхозной молодежи панковал один лишь я!
Я носил портки из кожи, и был грязный как свинья…!»
***
– Ну куда ты лезешь? – Галя, смеясь, отбивалась. – Я тебя, между прочим, еще не простила!
– Потом простишь! – Вася прижал жену к стенке. Впился губами в шею. Галя хихикала, глядя в изрисованный потолок.
– Ну чего ты смеешься?! Снимай уже эту свою рубашку! – Вася сгорал от нетерпения.