Боже святый, он бы мать родную за трубку убил…
– Как я уже сказал, – ответил холоднокровка, – я летописец ее милости. Хранитель ее рода и смотритель библиотеки. Твоими заботами и стараниями Фабьен Восс мертв. Теперь, когда прочие дворы крови преклонили колени, моя госпожа озаботилась сохранением. Прежде чем Последний Угодник умрет, прежде чем вся мудрость Ордена ляжет в безымянную могилу, моя бледная императрица Марго в своей безграничной щедрости дает тебе возможность выговориться.
Жан-Франсуа улыбнулся виноцветными губами.
– Она желает услышать твою историю, шевалье.
– Смотрю, у вашего брата беда с чувством юмора, – ответил Габриэль. – Обращаясь и восставая из могилы, вы забываете прихватить его из земли. Вместе с душонкой.
– С чего ты взял, что я шучу, де Леон?
– Животные частенько забавляются с добычей.
– Если бы моей императрице хотелось позабавиться, твои вопли было бы слышно даже в Алете.
– Угрозы. – Габриэль присмотрелся к своим обломанным ногтям. – Как банально.
Чудовище склонило голову набок.
– Туше.
– С какой стати мне тратить последние часы на этом свете, рассказывая историю, на которую всем начхать? Я для тебя никто. Ничто.
– Брось. – Тварь выгнула бровь. – Черный Лев? Человек, переживший алый снегопад Августина? Тот, кто спалил дотла тысячу наших и ударил Безумным Клинком по шее Вечного Короля? – Жан-Франсуа цокнул языком, словно школьная мадам, журящая непослушного ученика. – Раньше ты был величайшим из угодников, а сейчас и вовсе единственный. Как же плохо лежит на этих широких плечах мантия скромности.
Холоднокровка ступал по грани между ложью и лестью, выверяя каждый шаг, точно волк, идущий на яркий и острый запах крови. Что же ему нужно на самом деле, почему Габриэль до сих пор жив? Похоже…
– Все дело в Граале.
Лицо чудовища превратилось в неподвижную мраморную маску. Однако Габриэлю почудилось, что взгляд темных глаз слегка дрогнул.
– Грааль уничтожен, – ответило чудовище. – Какое нам теперь дело до чаши?
Габриэль склонил голову набок и процитировал:
– Из чаши священной изливается свет,
И верные руки избавят от бед.
Перед святыми давший обет,
Один человек вернет небу цвет.
В холодных каменных стенах раздался бездушный смех.
– Я хроникер, де Леон. Мне интересна история, а не мифология. Тривиальные суеверия прибереги для скота.