Сегодня мы не в его загородном доме, а в городской квартире, точнее одной из его квартир, самой моей нелюбимой – той самой двушке в обычной хрущевке, где он некогда жил со своей матерью. Она давно умерла, но всё здесь словно дышит ею, несмотря на новый ремонт. А Роман любит эту квартиру. Наверное, за воспоминания, которые она бережно для него хранит.
Войтов отодвигает для меня стул.
– У тебя красивое платье! – сообщает он, жадно меня оглядывая.
– Спасибо, – сдавленно благодарю за совершенно ненужный мне комплимент.
Роман кладет мне на тарелку ножку рождественского гуся, немного салата. На секунду задерживается рядом, поправляет тонкую бретельку. Потом проводит рукой по голой части спины и, наконец, идет на свое место.
– За наше будущее! – он поднимает бокал с шампанским, улыбается мне своей хищной мордой.
Я очень стараюсь выдавить ответную улыбку, но не могу. Лишь слегка приподнимаю края губ – всё, на что сейчас способна. И вздрагиваю от его следующей фразы:
– Ты какая-то грустная в последнее время, приходи в себя, иначе я расстроюсь…
Вроде бы ничего страшного не сказал, но я-то знаю, что подразумевается под словом «расстроюсь». Расстраивала я Романа за все пять лет всего два раза.
Первый – когда не поняла, что он нарочно обвиняет меня в изменах в процессе игры, и начала доказывать свою невиновность, пытаясь спрятаться от его гнева, оправдаться. Господи, лучше бы я тогда просто стерпела… Мое поведение его дико взбесило. Было бы проще, если бы он объяснил мне правила с самого начала, но нет, не снизошел. Игра для него в наших отношениях – самое важное.
Второй – когда он приревновал меня по-настоящему. Он был в отъезде, а у меня сломался телефон. Я, конечно, могла купить новый, но поленилась сходить тем же вечером, сделала это на следующий день, а звонков на стационарный не услышала, потому что отмокала в ванной в наушниках, а потом в тех же наушниках весь вечер читала книгу.
Когда он вернулся домой, я сразу поняла, что этот приступ ревности – уже никакая не игра. И это при том, что за все пять лет, которые я провела с этим уродом, никакого другого мужика у меня не было и быть не могло, я ведь не самоубийца.
Наказывал он меня оба раза одинаково.
Привязывал обнаженную к столу и хлестал ремнем по спине и филейной части. При этом заставлял считать и, если я сбивалась, начинал сначала. В прошлый раз я две недели не могла нормально сидеть. Мне хватило. После этого моим девизом стала фраза: «Не бесить Романа Войтова».