И если это дело будет по-прежнему связано с варгами…? Крона не хотела даже думать, что ей еще раз придется столкнуться с монстрами во время его расследования.
– Мы скоро вернем магические предметы, – тупо сказала она. – Тогда и поговорим.
Он нахмурился, но уговаривать не стал.
– Скажи «а», – приказал он.
Она так и сделала, и он положил ей в рот минеральную таблетку.
– От боли, – пояснил он. – Наплечник ты какое-то время носить не сможешь – пока не заживут раны, ясно?
– Да.
Использование любой личной магии так или иначе сказывалось – физически или ментально.
Он одобрительно кивнул, затем собрал свои снадобья и отпустил ее.
Вместо того чтобы подняться в главную галерею и передать отчет регистратору, она прокралась в ближайший холл. Фальшивого варга привезли в хирургию, и там над ним трудились три целителя и куча их помощников, но в помещении снаружи стояла тишина. Она прижалась ухом к двери, пытаясь уловить хоть какие-то звуки – разговор или лязг металлических инструментов. Но услышала только тишину.
Она толкнула толстую, обшитую панелями дверь и осторожно заглянула. Один целитель стоял, склонившись над пациентом, лежащим на койке. Костюм варга теперь сменила тонкая накидка, на горло была наложена повязка – почти такая же, как у нее на руке, – но сквозь нее уже просочилась кровь. Она заметила татуировки на голени и на левой руке. Татуировки были строго запрещены. Наносить себе увечья считалось омерзительным. Как ни странно, но наказанием за это служило дальнейшее нанесение увечий – удаление художеств с кожи.
На открытой, безвольно свисавшей руке тоже имелись метки. Ее внимание привлекла та, что была на большом пальце – клеймо.
Услышав скрип петель, целитель повернулся.
– Он спит, – голос прозвучал резко.
– Мне нужно допросить его, – сказала она, входя в комнату.
– Навряд ли он сможет быстро заговорить снова. Мастерски вы его прокололи – сохранив жизнь.
– Дело не в мастерстве – просто повезло.
Она сделала вид, что резкий запах медицинского спирта не дает ей приблизиться к койке, но на самом деле она не доверяла себе. Теперь, когда кровь перестала литься – и из ее, и из его ран, – она больше не чувствовала панического желания сохранить ему жизнь. Жаркий гнев ударил ей в голову, во рту стало сухо.
– Когда он очнется?
– Трудно сказать. Но он точно не сможет ничего вам сказать.