–Кайэль, ты первый.
Я вышел на середину арены, взглянул на усыпанное звездами небо сквозь куполообразный потолок из чистого хрусталя. Переведя взгляд на трибуны, я увидел маму. Она была бледна. Она тоже волновалась. Мама сказала, что будет гордиться мной…
Видно мне, и правда, придется покориться своей судьбе.
Жрец взмахнул рукой, и передо мной возникла женщина, совсем еще молодая. Она была одета в черное шелковое платье, вышитое серебром.
И что-то меня поразило в ее лице… поразило до глубины души. Ее глаза светились счастьем, исступленной радостью. Ее лицо словно излучало свет. Оно дышало любовью.
Как она может радоваться смерти?
Не отрывая взгляда от ее лица, я протянул руку за кинжалом.
–Я, Нора, добровольно отдаю свою жизнь, свою душу, свою энергию тебе, Кайэль.
–Твой сын жив, Нора. Он вернулся домой, ―сказал жрец.
Женщина закрыла глаза, по ее щекам покатились слезы. Она улыбалась.
Так просто… но как красиво!.. Мое сердце наполнилось невыразимым восхищением, благоговением перед ней, бесстрашно отдающей свою жизнь ради другого человека. Бесстрашно, с радостью, с улыбкой.
Я вонзил кинжал ей в сердце одним движением, как нас учили. Что-то теплое, живое, трепетное прошло по лезвию, испещренному эоланийскими символами, через мои руки к сердцу и душе.
И последним, что я увидел перед тем, как мое сознание унесло прочь от земли, была улыбка на ее губах.