И вот, однажды свекровь бальи, когда Лена подняла крик, сама пришла наверх, не пустила меня, – а то де макароны застынут у меня на тарелке. Наверху все сразу успокоилось, свекровь вернулась довольная, объяснила мне, что Леопольда неопытная, без ее помощи не умеет и ребенка накормить, что Лена уже насосалась и засыпает, сейчас и Леопольда придет ужинать. Казалось бы, все в порядке. Но ночью у Лены начался понос. Я, конечно, убедила Леопольду, чтобы спала, а я сама уж управлюсь с Леной. Ей было очень плохо, она даже не могла кричать, а стонала и тихо повизгивала от боли. А я не успевала менять пеленки и подмывать ее. Всю ночь я провозилась и поняла, в чем дело, т. к. на пеленках в Ленином поносе плавали виноградные зернышки. Уже пару дней, как у меня над кроватью висела огромная кисть винограда, от которой я успела отъесть всего несколько ягод. Очевидно, мать Леопольдиного мужа и дала Лене насосаться винограда, т. к. молока у Леопольды не было.
Хорошо, что в тот день с утра как раз Лену должен был навестить врач (у нас так и было условлено, что два раза в неделю за специальную оплату Лену и балью будет осматривать местный врач). Когда я показала Ленины пеленки утром Леопольде, ей ничего не оставалось, как сознаться, что, действительно, вчера свекровь успокоила Лену виноградом, что вообще Леопольде у них очень трудно, и работы много, и голодает она, и Лену ей жаль, на винограднике ей не дают почти и подойти к ребенку, свекровь предпочитает сама отдохнуть около Лены, перепеленает ее, покормит из бутылочки через соску коровьим молоком (тем, которое я сама же и кипятила для бальи). Лена совсем ослабела, мне казалось, она умирает. Я сварила ей на спиртовке, которая была со мной, рисового отвара, и еще до врача поила ее им через ту же соску.
В тот день, когда они ожидали прихода врача, они одни без Леопольды ушли на виноградник. (Кажется, я ошиблась, и ее звали не Леопольда, а не помню, как. Леопольда уже была ее вторая балья, в Турине). Приехал врач. У меня уже была готова телеграмма Сереже в Турин, чтобы приезжал за нами немедленно, т. к. Лена серьезно заболела, молока у бальи нет, я забираю Лену домой. Врач убедился и в том, что балья без молока, и вполне согласился со мною. На разные возражения бальи он пригрозил ей судом за такие дела, какие они натворили. Что если бы я еще ночью не начала давать Лене рисовый отвар, не сделала бы ей клизмы из рисового отвара, может быть, сейчас ее уже не было бы в живых. В общем, посоветовал балье успокоиться, если она не хочет и себя и свою свекровь посадить на скамью подсудимых. Балья испугалась. Побежала на виноградник. А я еще много грела воду, делала Лене грелку; у меня была при себе целая аптечка, так что врач нашел, что вся первая помощь ей оказана правильно.