Данное своеобразие права отнюдь не стоит воспринимать как его недостаток. Напротив, именно в этом может находиться его особая ценность. Но главный вопрос моего выступления состоит в том, влечет ли это для науки преимущество или обременение. И здесь мы явственно видим, что для научных исследований в том лишь одно обременение. Чувства никогда и нигде не были критерием истины. Это результат воспитания, привычек, занятий, характера, иными словами, случайности. Что вызывает отторжение у одного народа, может восхваляться в другом. Поэтому если нет желания отклоняться от поиска истины, то первое к тому условие – это отказ от столь опрометчивого попутчика, что, впрочем, никому из исследователей права еще не удалось. Даже самая сильная воля не может полностью устранить мощного влияния воспитания и привычек. Результаты такого воздействия мы видим повсюду. Все важные темы становятся партийными вопросами. Истина напрасно ждет беспристрастного исследователя. Светочи науки уже присоединились к той или иной партии, неважно задали они себе этот вопрос или нет. Даже если бы истина была найдена – страсти заглушили бы ее голос. Поэтому в праве лишь время с его успокаивающей силой может переступить через эти пороги, прежде чем появится наука и свободно можно будет заняться поиском истины, но, чаще всего, к тому времени это уже оказывается поздно.
Какое различие в этом проявляется между юриспруденцией и естественными науками! Какое единодушие, какое мирное сосуществование царит в последних! То, что открывается одним, с благодарностью принимается остальными. Все вместе работают над воздвижением единого целого. Если и возникает страсть, то только от тщеславия. А раз эта страсть не покоится на предмете – она вскоре исчезает. У такого своеобразного института как цензура существует столь естественная основа именно из-за связи права с чувствами. Уже этого достаточно, чтобы цензура могла отмести любые доказательства науки. Нападки на старые, ставшие столь любимыми нравы, против всего, что составляет свято действующее право, возмущает юриста. Как это естественно, когда власть начинает защищать свои взгляды внешними силами. В итоге юриспруденция – и только она – оказывается в новых оковах. За естественными и прочими науками сохраняется приятная привилегия по самозащите. Вроде бы везде звучит одно и то же: научное исследование, в том числе правовое, должно быть свободным, но на пути передачи знаний народу возникают преграды. Ведь это то же самое, как если бы сказать строителю: «Ты свободен в рисовании дома, но строить его не вправе».