– Привыкай, идеалист х-ев. А что у нас за плазменные панели в коридорах висят?
– Просто надо в университет ходить почаще. Да что, что… Денег много у отечественной науки.
– Ну эт да. А ходить не вижу смысла. На порошке экономлю, а это идти на одну пару по стройке лазить, а потом штаны стирать. Робу куплю скоро…
Раздался общий смех.
– Да так-то, может, и необходимость. Правда, крутят там всего три ролика: «При пожаре – 01, при правонарушении – 02, при смерти – 03», а это уже плачевно. – Саруханов присоединился к беседе.
– Ну а что, тысяч пятьсот потратили.
– Где-то так. Три этажа, по шесть штук на каждый. Лучше бы на дотации в столовую потратили. На первом курсе тарелка борща была двенадцать пятьдесят, а сейчас его вообще нету. Перестроили, называется.
– Мы тут, между прочим, человека поминаем! – кое-как пробуробил Археолог.
– Хех. Еще что-то мурлычет. Наверное, борща захотел. Где же он так нализался?
Четвертый давно не видал его в таком состоянии.
– Да кто его знает, не найдет что ль? – ответил Панк сквозь смех, хотя глаза его, как и у Саруханова, стали заливаться алкоголем.
Четвертый, так как был трезвый, решил поиграть в благородство. В итоге всем коллективом сверху было принято решение отправить Археолога на такси. Археолог, пока его тащили под руки, умудрился наблевать на дверь супермаркета и разбить мусорную емкость и лавку, – и лишь затем позволил засунуть себя в такси.
– Да, конечно. – Саруханову в таких ситуациях было нечего сказать. Кипелов пел не о том.
Проводив такси, все трое решили разойтись, так как несмотря на весь сарказм данной ситуации, грусть было не скрыть.
Первым ушел Саруханов, сказав, что ему надо срочно на репетицию. Вообще, это был удобный повод уйти из любой ситуации. Правда, однажды получилось все наоборот: ему позвонили с репетиции с вопросом «где ты есть?», а Саруханов ничего не мог ответить, так как сидел на бревне и пьяный блевал себе под ноги.
Панк с Четвертым пошли на остановку. Четвертый любил наедине задавать вопросы, которые касались интимной жизни личности, и это был как раз тот случай.
– Че, как там мать?
– Да никак. Слух упал, глаза почти не видят, еле ходит.
– Это излечимо?
– Не-а. Это какая-то болезнь, забыл, как называется… ну как у Ленина, примерно. Ты мне рублей триста займешь?
– Тебе зачем?