– Неправда. Ты что-то скрываешь.
– А если мне стыдно рассказывать?
– Что же ты такого увидел, что устыдился? За тобой не водилось прежде…
– За сестрой и мамкой подглядывал, когда они в бане мылись.
– В детстве?
– Ну, не теперь же!
– Смотри-ка! Нам с тобой детство приснилось, а царю-батюшке Валхала какая-то.
– Царской особе царские сны. А Валхала сия – это наш тот свет. Только вот не понятно – ад или рай.
Певун снова стал мечтательным и благодушным. Лежал на спине, подложив руки под голову, и в небо смотрел, на котором уже появились звезды…
Шорох какой-то в лесу раздался.
– Что это? – шепотом спросил Остап.
Певун, на локте приподнявшись, настороженно прислушался, лёг и вяло махнул рукой.
– Почудилось.
Пугачев отозвался:
– Зверь какой-то. Я тоже слышал.
Певун, будто между прочим, поинтересовался:
– Слушай, царь-батюшка, а почему ты после изгнания к казакам на Урал подался, а не за границу, к королям-императорам? Или секрет – нельзя рассказывать?
– Почувствовал свой рок и повиновался ему, – недовольно проговорил Емельян Иванович.
– Так просто?
– Каждый должен пройти свой путь. – Пугачев явно не хотел разговаривать на эту тему.
– Ты прошел?
– Нет. Ещё надеюсь на удачу.
– У тебя нас трое осталось. А если мы уйдем, с кем будешь?
– Ну, и уходите к чертовой матери! – крикнул атаман в сердцах и повернулся спиной к казакам.
– Ты, наверное, к кержакам-раскольникам надумал податься? – спросил Остап.
Самозванец молчал. Ему вдруг обидно стало по-детски – болезненное ощущение собственной ненужности, сиротской неприкаянности настолько, видимо, обострилось, что навернулись горькие слезы. Он боялся сморгнуть, лежал и таращил глаза в темноту, подавляя совсем уже ребячье желание встать и уйти. Куда? А хоть к тем же кержакам. Поликарп звал…
– Тебе не повезло, царь-государь, – подливал масла в огонь Остап. – Не надо было такую стерву в жены брать.
– Ты меня будешь учить! – Пугачев удержал слезы, не сдержав ярости.
Казак казался невозмутимым.
– У меня хорошая жена. Ждет меня…
– Мне плевать, кто тебя дома ждет!
– Не обижайся. У каждого своя судьба. Ну что молчишь? Ты ещё здесь? Я бы на твоем месте подался к кержакам. Они не выдадут тебя Катьке…
Это было последней каплей для разбитого самозванца. Он вдруг словно проснулся, поднялся и решительно зашагал спиной к реке. Впопыхах запнулся о лежащего певуна и всердцах пнул его ноги.